— Конечно, поражен.
— Ну а теперь я тебя спрошу, парень: у кого, скажи на милость, мог быть такой кошелек?
— У сумасшедшего!
— Иди ты! А как насчет студента-медика, который вскрывает трупы для анатомии?
— Бог мой! — воскликнул Пол.
Ему и не снился такой вывод, но сейчас он вдруг понял, что иного и нельзя было сделать. В Королевском колледже, вдруг вспомнилось ему, несколько наглецов студентов частенько приносили куски эпидермы из анатомического театра, дубили их и делали различные сувениры.
Наступило напряженное молчание. Пол попросту не в состоянии был говорить. В восторге от того, что ее рассказ произвел такое впечатление, Бэрт хихикнула и глотнула джина. Она уже слегка покачивалась на своем стуле.
— Если я захочу, у тебя волосы встанут дыбом. Например, вот… парень, который угодил к ним в западню, был женат. И все девчонки, что служили в цветочном магазине, куда он иногда заглядывал, знали об этом, включая Мону. Мона — это молодая женщина, которую потом убили. Я о ней все знаю и скажу тебе наверняка — никогда бы она не связалась с женатым мужчиной. Слишком была себе на уме и очень гналась за хорошей партией… Короче говоря, мужчина, с которым она путалась и который ее втянул в эту беду… был холостяк. Вдобавок она была, извини за выражение, брюхата — добрых четыре месяца. А парень, которого они закатали, знал ее каких-нибудь шесть недель. И уж, конечно, ни сном, ни духом не был виноват в ее положении. Того, что они ему в вину поставили, вовсе и быть не могло.
Пол закрыл глаза рукой, чтобы не выдать чувств, сотрясавших его. Хриплым голосом он пробормотал:
— Почему же, почему это не вышло наружу?
Бэрт расхохоталась:
— Меня не спрашивай. Спрашивай тех, кто этим делом верховодил. Был там один судейский, так он всех их обкрутил, от мала до велика…
Каждое ее слово указывало на этого человека — Спротта. Пока еще оставаясь в стороне, невидимый, он был вездесущ, был главным персонажем дела, силой, которая безжалостно бросила отца Пола в Каменную Степь, в могилу для тех, кто еще не умер. Впервые в жизни Пол познал ненависть. Страшный, жгучий вопрос уже готов был слететь с его языка, когда он придвинулся к Луизе.
Но в это самое мгновение с ней произошла удивительная перемена. Ее пухлые щеки стали изжелта-серыми, в глазах отразился панический страх.
— Извини, пожалуйста, — пробормотала она, запинаясь. — У меня вдруг закружилась голова.
— Выпей еще, — предложил Пол. — Я велю подать.
— Нет… Фу… как глупо… Мне надо выйти.
