Мина выждала несколько минут, рассматривая переливающуюся жирным маслом картину на противоположной стене. Это был все тот же вид с Олимпа на вздымающее гуттаперчевые волны море, что и на акварелях в более дешевых заведениях, только без тонущего парусника, и, наконец, предложила Олимпии деньги. Та покачала головой, но, пересчитав содержимое кошелька, взяла в долг, пообещав вернуть через неделю.
Они вышли на белую улицу с синими, под стать глубокому ультрамарину, тенями от пыльных шелковиц, и Липа в надежде обрести прежнее равновесие попросила Мину подержать ее сумку, пока она подкрасит губы. Жаль, что этого не видел Марк. Отяжелевшая после бокала вина, которым пришлось запивать пряную подливу к рагу, Мина раньше времени опустила руку, и содержимое сумки просыпалось на тротуар: ссохшийся мандарин, половинка гребня, ключ, который не подходил к двери, записная книжка, два письма... Очень-очень интересно, на одном конверте как будто Агатин почерк. Надо будет тетушке еще раз написать. Подвинув мыском туфли огромную перламутровую пуговицу к нагнувшейся за ключом Липе, Мина извинилась: "Это не твоя? Я так объелась, что, кажется, не дойду до дома. Пойдем куда-нибудь посидим".
Свернув за угол ослепительно контрастирующей улицы, они оказались на точно такой же, только еще белее и еще синее, потому что ровно посередине ее рос темно-голубой кипарис, а солнце склонилось на запад. Когда они дошли, жмурясь из-под шляп в захлопнутые синими же ставнями окна, до дерева, то увидели за ним дорожный указатель и перекресток: налево дорога уходила в гору, направо - делала зигзаг, судя по верхушкам неподвижных кипарисов. Мина пожала плечами и шагнула за угол ближайшего дома, в дразнящую абрикосами тень, прислонилась к стене.
Ее мучила жара и немного совесть. Присевшая на опрокинутое ведро Липа вопросительно запрокинула голову, отчего раскрасневшееся от ходьбы и досады лицо окрасилось в ярко-розовый, в тон облетающему гранату, цвет.
- Здесь должен быть сквозной проход на соседнюю улицу, но надо идти через двор, а там собака. - Мина оторвалась от неровной прохладной стены. Надеюсь, она проводит сиесту в своей будке.
Олимпия медленно, нехотя поднялась и, даже не отряхнув сзади юбку, поплелась за Миной через чужой, заваленный жестяной рухлядью двор.
- Наверное, здесь когда-то жил лудильщик. - В подтверждение слов, подпрыгнув, покатилась старая алюминиевая кружка и зарычала во сне собака. Обе женщины ускорили шаг и через минуту стояли у калитки.
