— Выкидыш. Вы не знали, что она беременна… опять беременна? — Мэйзи убегает (пол на кухне в крови), убегает, убегает прочь.
— Сколько месяцев ребенку? (Чертовы идиоты, всех их надо подвергать стерилизации после того, как родят двух детей.)
— Четыре месяца, м-м. Вы помните, как давно она заболела?
Не помнит, конечно. Эти скоты замечают только, что они голодны, хотят выпить или переспать.
— Гм-м-м. Да. — Анна покорно проглотила спорынью, но, когда врач делал ей укол, застонала. — Так значит, она не только упала, перед этим у вас были с ней половые сношения? (В каком свинарнике живут эти люди.) И все это время кормила грудью ребенка? Так, посмотрим на ребенка. (Рахит, молочница, обезвоженье — стоит ли винить ребенка, что он старается умереть?) Витамин Д — вот что требуется вашей девочке, а кроме того, мальтоза.
Ваша жена — больная женщина. Ей нужно как можно больше отдыхать, свежие фрукты, овощи, печенка. И наблюдение врача. Ребенку тоже. Если денег на частного доктора у вас нет, отправьте ее в клинику, там ей сделают выскабливание… то есть чистку. Ребенка немедленно отнять от груди, я здесь все записываю… постойте-ка, мы сделаем замену. Кукурузный сироп и сгущенное молоко; попробуйте достать жир тресковой печени — он очень нужен вашему ребенку… или хотя бы, сколько можно, держите девочку раздетую на солнце, ей очень полезно загорать.
…Сколько она сегодня бегала, сколько было уродливого и жуткого, ночь кишмя кишела ужасами, кровь, запах перегара, плевок на мостовой, что-то мягкое, студенистое облепляло ее лицо, а фермы нет и не будет, не плачь, даже ребенок плачет, пошла вон, противная девчонка, тусклая серая лепта реки, бежать, бежать, только очень уж страшно дергаются тени, когда лампа раскачивается на ветру.
Холодно, как холодно всюду, а она босиком и в одной рубашонке, и, увидев фонарный столб, Мэйзи прижимается к нему, стараясь втиснуть туда, где впервые это услыхала, то, что прерывисто в ней дребезжит. И подняла в ужасе глаза… в ужасе, который вдруг заколыхался и рассыпался.
Шарообразные, золотистые в зеленой рассветной мгле, уличные фонари бесконечной вереницей уходили вдаль. Рядом с ними прижались к земле кряжистые ряды зданий, в окнах которых мерцали тусклые огоньки, а внизу, в долине, основательно и прочно расположились две махины — скотобойня и консервный завод. Тонкими ажурными линиями протянулся виадук, и на фоне неба вздымались четыре большущие дымовые трубы, такие мощные, такие прекрасные в искристой полутьме рассвета, в котором растворялся валивший пз них дым, что Мэйзи не удержалась, вытянула руки, будто хотела их потрогать и обнять. Все ее тело дрогнуло, дрогнуло замирая, и в глазах появились слезы, сквозь которые засверкала и заискрилась вся эта прекрасная улица, и каждый фонарь был теперь окружен лучами и сиянием.
