Очень тепло рассказывает о Любови Орловой и её муже Григории Александрове, с которыми он и его мама были дружны, часто приезжали к ним на дачу во Внуково. Орлова называла его «киносыном», он её «киномамой». Здесь Джим слегка задумывался и читал стихотворение, посвящённое любимой актрисе:
Был я мал во время киносъёмки,
Было лишь чуть больше года мне.
И засвечено немало плёнки,
что поделать, по моей вине.
Сроки кинодублей протекали,
каждый непосильней во сто крат.
Знаю, ваши руки затекали,
но воздушный эпизод отснят.
Я бы вам своей игрой помог,
Будь тогда я хоть чуть-чуть постарше.
И согретый искренностью вашей,
Посвящаю вам волненье строк.
Ваше мастерство и человечность
Были совершенны без прикрас.
Потому и замерцала вечность
В глубине рассветных Ваших глаз!
Рассказывал Джим о Нахимовском военно-морском училище в Риге, где он учился после войны, и, окончив которое, служил морским офицером на подводной лодке в Чёрном море. Через десять лет демобилизовался и, благодаря поэту Михаилу Светлову, которому нравились стихи Паттерсона, поступил в Литинститут.
А дальше начиналось чтение стихов.
Нет, Паттерсон не был большим поэтом. Стихи его не отмечены индивидуальностью, страдают излишней патетикой.
К примеру:
В суровом неистовстве Чёрное море
Швыряет крутые валы.
Они налетают, но крушит их вскоре
Оскаленный выступ скалы.
То ласково плещется сонное море
И песню чуть шепчет прибой,
Волшебно сияют вечерние зори,
Ширь волн озаряя собой.
Ты здесь забываешь про всякое горе
И гордый Отчизной родной,
Ты счастлив, что в море в далёком дозоре
Дежуришь на вахте ночной.
А море кипит, и бегут волны споря
В дали необъятно большой,
И чувствуешь вновь, что простор Черноморья
Ты всей своей любишь душой.
Но прав Проталин: Джиму повезло с биографией! Уже только из-за неё он становился любимцем зала, который долго ему бисировал.
Родись я в Америке, говорил Паттерсон залу, моего отца линчевали бы в 30 штатах по местным законам, запрещающим расово-смешанный брак, а мама по тем же законам сидела бы в тюрьме.
А потом он перестал говорить подобные вещи, рассказывал только о «Цирке» и о дружбе с Орловой и Александровым.
Мне он говорил о быстро исчезающем в Америке расизме и о том, что мы называем толерантностью: американские родственники Джима писали ему, каких высот в административном управлении может достичь в стране человек с чёрной кожей!
Сказка, некогда рассказанная в кинофильме «Цирк», обрела неожиданный конец именно в Соединённых Штатах Америки, куда в 1994 году уехал вместе с матерью тот самый ребёнок, судьбу которого в кинокартине демонстрировали как счастливое исключение из суровых нравов действительности. Да, поэт Джим Паттерсон уехал на родину своего отца. Могли бы предполагать такое Орлова и Александров? А зрители в их картине, распевающие колыбельную негритёнку, и реальные зрители по другую сторону экрана? Вряд ли даже в самых страшных снах они смогли бы увидеть нынешний смертоубийственный разгул ксенофобии на улицах родных российских городов.
