Я резко очнулась, задыхаясь и дрожа.
Обычная реакция. Сама мысль о полете внушала мне ужас. И ревущие старые железяки, и редкостные Чуждые, не нуждающиеся ни в каких человеческих приспособлениях, чтобы подняться в небо, казались мне противоестественными. Я никогда не буду летать, даже и не подумаю об этом.
Отчаявшись унять разбушевавшиеся эмоции, я подняла водительское кресло и нащупала наручные часы, прицепленные к рулю. Механизм, такой древний, что показывал одно лишь время, все еще действовал в посттехнологическом веке. Я посмотрела на затянутые в перчатки руки улыбающегося черно-белого мышонка.
— Черт, я проспала больше двух часов.
В грузовике было тихо. Равно как и никакого шевеления на всем складе и никаких признаков клиентов, приехавших забрать мой груз.
— Когда уже мне заплатят и я свалю отсюда? — проворчала я, вылезая из грузовика, чтобы проверить кузов.
Открыв дверь, я услышала сухой надсадный кашель.
— Ты чего? — спросила я, забираясь внутрь и осторожно подступая к контейнеру. Вместо ответа последовал еще один приступ кашля и жуткий хрип.
— Тебе что, плохо?
Я осознала, что даже имени его не знаю — зачем оно мне нужно? Так же как без надобности мне было бежать за флягой с водой, когда я услышала рвотные позывы, но именно это я и сделала. Я убедила себя, что все лишь затем, чтобы Мистер Благородство-и-Высшая-Цель дожил до того момента, как мой клиент сам убьет его, если Чуждый и правда так стремится к этому.
Вернувшись, я запрыгнула в кузов. Чуждый тяжело дышал, всасывая воздух. В каждом вздохе слышался предсмертный хрип. Держа в руке флягу, я поспешила к ящику и дернула за свободный угол покрытия.
— У меня есть вода. Тебе нужно по…
Дар речи пропал, как только я подняла кусок пластикового брезента. Сквозь узкую щель между сбитыми деревянными досками на меня уставились глаза цвета жидкого золота. От пронзительного напряженного взгляда меня тотчас бросило в жар, но золотые глаза тут же закрылись и исчезли в сумраке ящика, а пленник захрипел еще сильнее.
— Не подходи, — просипел он из темной глубины. Судя по сухому и скрипучему голосу, в горле у него совсем пересохло. — Оставь меня. Это пройдет.
Я тихо выругалась, понимая, что ему гораздо хуже, чем он хочет мне показать, и обошла контейнер, снимая брезент. Несколько щелей между досками были такими узкими, что даже мизинец не проскользнет. Флягу не просунуть, не открыв ящик, а это исключено.
— Держись, — сказала я, — у меня идея.
