Он накормил Анечку поминальным пирогом, сводил в ванную, уложил в постель – Лера слушала радостный щебет дочери, как будто смотрела кино, как будто к ней самой все это не имело никакого отношения.
– Все, Аннушка, глазки закрывай и – спать, спать! – Максим подоткнул Анечке одеяло и, присев возле съежившейся в углу дивана Леры, обнял и принялся укачивать.
Как маленькую, думала она. Так спокойно в его руках. Так… безопасно. Так… тепло… Горячо…
Разбудил ее пробившийся сквозь неплотно задернутые шторы солнечный лучик. Лера повернула голову – рядом посапывал Максим. Господи! Она едва не вскрикнула от острого deja vu.
Солнечный луч продолжал настырно лезть в глаза. Жизнь продолжается, грустно улыбнулась Лера, чувствуя, что плотный, давящий, не позволяющий дышать кокон куда-то делся. Да, мамы нет, и это очень горько, но… но мы-то живы еще? Значит, надо жить. Готовить завтрак, вести Анечку в садик… да хотя бы вымыться для начала.
Поставив чайник, она закрылась в ванной. С наслаждением впитывая летящие из ржавого раструба колючие струи, она терла, терла и терла себя жесткой капроновой мочалкой. Как же ему сказать про Анечку? Как?
Выйдя в коридор, она столкнулась с почему-то смущенным Максимом:
– Соседи спят еще?
– Что ты! – Лера улыбнулась. – Все уже на работе, наверное.
– Я, – он кивнул в сторону ванной, – я сполоснусь?
– Конечно! – Она протянула ему полотенце.
Лера готовила немудреный завтрак и думала: вот оно, обычное счастливое семейное утро – муж в ванной, жена на кухне, ребенок сопит в кроватке…
Она так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как подошел Максим:
– Ты молодец! – Он сжал ее локоть. – Сильная! Держись!
– Куда ж я денусь? – Лера, усмехнувшись, повела плечом. – Завтрак готов. Садись.
– Спасибо! – Максим почему-то замялся. – Я… я побегу, ладно?
И ушел.
Входная дверь щелкнула негромко, а Лере показалось – оглушительно. Как выстрел. Прямо в голову. Или нет. В сердце. В сердце. В сердце…
– Мамочка, я проснулась! – Анечка пришлепала на кухню босиком, в ночной рубашке, растрепанные спросонья кудряшки смешно топырились в разные стороны, на щеке алел след от смятой подушки.
– А дядя уже ушел? – Схватив лежащий на столе батон, она откусила от горбушки и, жуя, продолжала: – Он меня вчера искупал и голову помыл, а я не плакала, даже когда мыло в глаза попало! Мам! Ты меня не слушаешь! А еще он сказал, что у него есть два сыночка, только они меньше, чем я…
– Ты почему хватаешь со стола, не умывшись? И зубы наверняка не чистила! – Лера наконец очнулась.
