- Разве здесь должна быть эта штуковина? Заявился Лацман и, помедлив у порога, с опущенной головой выговорил:
- Меня так и подпирает сказать "нет". Очевидно, его беспокоили какие-то глубоко свои тяготы и мысли. Я даже не стал обращать внимания на то, как он там поворачивается, но Лацман добавил довольно небрежно:
- Еще один день в такой обуви и мне придется покупать галоши.
- Лацман! - крикнул я через стенку. - Разве можно все время думать об этом? Он очень изумился моему присутствию и, напряженно подаваясь вперед, тихо ответил:
- Сейчас я кому-то что-то скажу. Я с яростью оторвался от гладильной доски и в чем был выскочил в проход.
- Я слушаю, Лацман. Скажи, - проговорил я нетерпеливо. Он смутился. Прошло несколько секунд замешательства. Я облокотился и тоже уставился куда-то в пол, ожидая дальнейшего развертывания нашего разговора.
- Наверное, мы оба несколько не настроены, - заметил он.
- Да, тебе надо было постучаться, - согласился я.
- Комнат было много, и я подумал, что это будет немного глупо, об?яснил он.
- Хорошо, - проговорил я, направляясь к гладильной доске. - Это хорошее доказательство твоей неточности. Лацман гордо выпрямился и сказал:
- Нет ничего неточнее твоего пристрастия. Но на это я уже не обратил никакого внимания, принявшись изучать крепление и штангу.
70.
Вначале мы разговаривали. Лацман, я, Марат и Мишка Лукин. Во всем этом было что-то новое. Новым был вид, изображение на сетчатке глаза. И оно, это изображение, было очень живым. Не будем говорить об эмоциональной стороне дела, что я был радостен или как, но случилось то, в чем я себе не признался бы. Может, я был в оранжевых очках? В них безусловно может стать теплее, даже 20-го декабря. "Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе..." Не показался ли я себе рыжим? Я как-то примерял на себя рыжий парик-каре, получался вопиющий педик - от зеркала оторваться невозможно. С другой стороны, во всей этой обстановке было что-то подозрительно знакомое. К примеру, представление о возрасте, если тебе это о чем-то говорит, возраст, когда может и должно быть волнующе хорошо. Хотя я понимаю, что тогда было отнюдь не безоблачно. Я видел себя тогдашнего на пленке у Паши (приятель Лукина). С?емка велась в декабре 19... года. Совершенно поразительно, как можно было в меня не влюбиться. Я в себя влюбился. И, конечно, не могу поверить этим Маринкиным россказням о том, каким я был жалким, когда мы познакомились.
