Через полгода Алена забеременела. Эти месяцы дались ей тяжело: холодная съемная квартира, длительный токсикоз и безденежье. Илья набирал дежурства, чтобы как-то выкручиваться, но зарплату часто задерживали. Мучаясь постоянной тошнотой и головокружением, Леночка вспоминала о первой беременности – как же ей тогда было легко, но она этого не ценила.
Долгожданная девочка родилась в мае. Назвали ее Серафима, Симочка. Алена впервые по-настоящему испытала радость материнства. Она кормила Симочку грудью и не могла отвести от малышки глаз.
«Господи, как же я могла не любить своего сына?» – иногда думала она.
Но ее тревожные мысли, видимо, отражались на молоке, потому что Симочка тут же бросала сосать грудь и начинала плакать.
Елизавета Юрьевна откровенно третировала невестку.
– Дура ты деревенская, не ровня ты моему сыну. Хотя за внучку мы тебя, конечно, потерпим.
Свекр иногда приносил в комнату Ильи сладкий чай с лимоном для Леночки, а бабушка – кашку или кусочек курочки, но так, чтобы этого не видела Елизавета. А свекровь, работающая на полставки в ЖЭКе, приходя в два часа дня домой, очень громко «удивлялась», что обед готов только наполовину, а в ванной на умывальной раковине есть пятнышко.
После рождения дочки Алена особенно остро поняла, как сильно она любит Илью. Она никогда не жаловалась измученному постоянными дежурствами мужу, как трудно ей живется с его семьей. Тем не менее себя она чувствовала рабыней в этом доме. Полтора года в серпентарии свекрови показались Алене веком мытарств.
Когда Симочке исполнился год, устроили торжественный семейный обед, и тут Елизавета Юрьевна сварливо сказала:
– Иди, Лена, подогрей жаркое, оно опять у тебя холодное!
Послушно передав мужу Симочку, Алена взяла блюдо с мясом и вышла в кухню.
Что произошло в ее отсутствие, она не знала, но, когда вернулась в столовую с горячим, увидела, что Илья съезжает со стула, продолжая крепко держать дочку. Блюдо выскользнуло из рук Алены, разбилось, и куски мяса поскакали по паркету.
Схватив заплакавшую малышку, Леночка кинулась к мужу… Взглянув в его глаза, она тут же поняла, что Илья мертв.
Тишину разорвал голос бабушки.
– Господи! Опять! Не пережил Илюшенька возраст Христа! Через неделю было бы ему тридцать три года…
– Нет! Не надо! Илюша! – крикнула Алена, рухнув на паркет около тела мужа. Симочку она крепко прижала к себе.
Приехала «Скорая помощь». Елизавете Юрьевне вкололи успокоительное, Генрих Самуилович тихо плакал, а бабушка была удивительно спокойна. Она почему-то заранее смирилась с потерей любимого внука.
