Он ничего не почувствовал. Не было ничего общего с действием химии. Не было оглушенного сознания, словно получил мешком по голове, и голос собеседника не звучал как сквозь вату, когда практически не осознаешь, что у тебя спрашивают, но отвечаешь. Единственное, что было общим — это сухость во рту. Захотелось пить, и Виктор сосредоточился именно на этом ощущении.
— Как тебя зовут? — вопрос был задан неожиданно, и Виктору очень сильно захотелось на него ответить. Причем ответить правду. Правду говорить было нельзя, но что-то сказать было нужно, потому что в голове появился звон, и Виктор знал, что избавится от него, когда ответит на вопрос.
— Пить хочется, — наконец, выдавил он из себя. Звон слегка ослаб, потом начал нарастать.
— Что? Я спросил, как тебя зовут, а не про то, что тебе хочется пить, — Аберфорд растерялся.
— Вот я и говорю, пить очень сильно хочется.
— При чем здесь это?
— Когда мне вкалывали калипсол, тоже пить хотелось, но пить было нельзя. А так хотелось. Потом нам принесли поесть, и там был суп. Суп — это же практически вода, и мы пили эту воду.
— Как тебя зовут? — с нажимом спросил Аберфорд.
— Меня? А почему это тебя интересует? Меня вот, например, интересует, после этого снадобья воду можно пить? — Виктор почувствовал, как учащается его пульс, зато назойливый звон в голове, заставляющий назвать свое имя, стал терпимее. Он вдруг вспомнил, что во время той тренировки плакал и рассказывал, как его в десятом классе отшила Катька Митрофанова. Им показывали запись этого тренировочного допроса. Принцип оказался тем же. Болтай любую чушь, только говори, пока не почувствуешь, что действие снадобья ослабевает. — И вообще, что в имени тебе моем?
— Я в последний раз спрашиваю, как тебя зовут?! — Аберфорд повысил голос. Он знал, что действие зелья скоро закончится, а его ученик еще не ответил ни на один вопрос.
— В последний раз? — слова давались с трудом, норовя сложиться в имя. — Ты меня обманываешь, сейчас опять ведь спросишь.
— Где ты служил? — Аберфорд сел обратно на стул.
— Где я служил? — Звон снова стал сильнее. Но Виктор понял, что это последний рывок. — Тсс, это тайна. Это военная тайна. Там, где я служил, у нас даже имени не было. Только позывной. А позывной не должен быть ни в коем случае связан ни с именем, ни с родом деятельности, ничто не должно намекать на то, кто ты. Хочешь знать мой позывной? Только это тоже секрет. Нельзя называть свои позывные никому.
