Изочка пошла мелкими шагами на шарнирных ногах, как деревянный шахматный клоун, не оборачиваясь, чтобы не разреветься в голос, а сердце ее плакало и кричало. До него, до самого сердца, внезапно дошло, что миром правит чья-то неумолимая злая воля, которая стоит выше горячих желаний, выше человеческих возможностей и даже жизней. Она запросто может подмять под себя, наступить каблуком и раздавить, будто муравья, отважного взрослого человека, не то что маленькую девочку. Басиль, конечно, сильный, раз помогает дяденькам-строителям, но ведь и он всего лишь – мальчик. И никак не избавиться от этой неизвестно откуда и кем посланной страшной власти…
Изочке было невыносимо больно от того, что она больше не увидит Басиля.
– Ты идешь или нет?! – раздраженно крикнула издалека Мария.
– А я вот так могу! – раздался отчаянный крик с другой, все еще ближней, стороны.
Изочка повернулась. Басиль стоял вверх ногами. Она застопорилась, ожидая, что он ее позовет. Но он не звал. Изочка сама приблизилась к нему.
– Прощай, – сказал мальчик хрипло и заплакал.
Руки его дрожали, но он упрямо на них держался, глаза закрылись, и слезы скатывались на лоб, теряясь в пылающем костре рыжих волос.
…Не говоря ни слова, Мария поставила на стол перед сытой Изочкой тарелку супа. Пришлось для вида повозить в нем ложкой. Молча помыли посуду, и Мария принялась за штопку чулок. Изочка напрасно крутилась рядом, мать не обращала на нее никакого внимания. Лишь перед сном налила в таз теплой воды и невыразительным голосом велела помыться.
– Мариечка, – обрадовалась Изочка, – ты на меня уже не сердишься?
– Сержусь, – сказала Мария. – Не смей никуда уходить, не отпросившись, и ничего из дома не таскай!
– Не буду, – заторопилась Изочка, пока Мария не передумала ее слушать. – Я своровала хлеб из-за портфеля, мне ведь стыдно идти в первый класс с мальчишкиным ранцем. Тем более ранец дырявый, а в магазине портфели дорогие, если еще привезут. На базаре без тебя было страшно, и ухо теперь болит… А мы с мальчиком в похлебке сидели, она была не очень горячая… а в цистерне вода холодная, но тоже не очень, не как в реке… Ой, Мариечка, прости, что я без спросу лазила в похлебку и цистерну!.. А толстый дяденька-цыган похож на жука. Он, кажется, немножко король, как в сказке про Золушку, и смеялся смешно, будто сразу много коней, свинок и куриц! А у мамы Басиля, которая «дайе» по ихнему языку, глаза разные, один черный, другой – золотой, но они не стеклянные из аптеки, а всамделишные глаза, ты заметила? Почему они такие?
