– Осподи, помилуй! – тетя Матрена смешно схватила себя пальцами за щеки.
– И потом, Мария же за мной следила.
Соседка прижала руку к пухлой груди:
– Ой, лихоманка их забери!
– Еще там сидел ручной медведь, я его гладила, а он ни разу не укусил. Его зовут Баро.
– Ой, что деется-то, миленька моя…
– Мальчик играл на дудочке, а медведь плясал.
– Так-таки плясал?
– Да, очень красиво. Все люди пели и танцевали. И я, и мальчик… и Мария… Медведь собрал полную кепку копеек. Солдату без ноги тоже дали много денег на колбасу, а одноглазому сторожу и слепому – на вставные глаза в аптеке. На выбор – хоть черные, хоть голубые, чтобы их лица стали красивше… Старушке с носками, цыганкам для их детей – всем-всем дали, и все плясали от радости!
– Кто дал-то?
– Люди. Ну, которые на базаре, у кого денег было больше… А мамин янтарь у чужой тетеньки.
– Мария бусы желтенькие продала, что ли?
– Нет, не бусы, другой янтарь, с яблоком в тумане. Его не Мария продавала, а тетенька Зина, потому что Тугарин откинулся из тюрьмы. Он скоро прилетит на самолете, а ей нужны деньги.
– Ой-ей… Что за Тугарин?
– Змей. Он плохой, собирается зарезать тетю Зину, ребенка, который у нее в животе, и Олега. – Изочка немного подумала и добавила: – Ножиком.
– Тугарин, гришь? – вид у тети Матрены стал какой-то озадаченный.
– Ага. Все поплясали, потом Мария сказала, что надо идти домой, и мы ушли.
– Без портфеля?
– Без портфеля.
– Осподи… Когда его украли-то? Когда ты медведя гладила?
– Не знаю… Наверно, пока мы с мальчиком танцевали…
Переживая сложное чувство вдохновения, смешанного с ужасом, Изочка краем глаза заметила, что в дверях стоит Мария. Сколько она там уже стоит?..
Тетя Матрена пригласила Марию попить чаю с калачами и сметаной. Изочка бочком выскользнула в дверь и залезла под кровать…
Какая странная жизнь! Разве Изочка не знала, что соседка непременно выспросит о базаре у Марии? Знала! Знала! Зачем врала? Только ли ради удовольствия видеть раздразненное любопытство соседки? Отчего возникает в Изочке этот острый в своей мимолетности восторг, бесшабашный перед неминуемым разоблачением?
О, если бы вернуть время на каких-то три часа назад, Изочка вела бы себя правильно, смотрела б только на Марию, а не по сторонам! Тогда не знала бы непонятной вины перед теми, кого видела и запомнила на базаре, не испытывала бы жгучего стыда за вранье…
Лежа в пахнущей перцем пыли, она чихнула раз, другой… Если чихаешь несколько раз кряду, значит, кто-то вспоминает тебя, так говорил Гришка. Понятно, кто расстраивается сейчас из-за вопиющей лживости Изочки. Мария все слышала, по лицу было видно… Дядя Паша совершенно прав, когда называет Изочку болтушкой. Это она – «Болтун – находка для шпиона!» И какими глазами смотреть теперь на тетю Матрену? Как объяснить, что желание поменять действительность на выдумку иногда оказывается сильнее человека, сильнее правды жизни? Слабая девочка неспособна совладать с таким могучим желанием, сжигающим сердце!
