– Не жалко?
– Жалко, – честно признался он.
– Зачем тогда?..
– Ты – девчонка, а я сильный, поэтому я хочу, чтоб тебе повезло, больше, чем мне жалко, – сумбурно пробормотал смущенный мальчик и завязал на шее подружки кожаный шнурок, продернутый в дырочку куриного бога.
Занятые своими переживаниями, они чуть не пропустили торжественный момент вручения Марии серег, точно таких же, как у Майис. Степан отлил их из остатков серебряной ложки.
Ахнув, Мария прижала руки к груди, не способная слова молвить: красота неописуемая!
– Это серьги-женщины, – принялась объяснять довольная Майис. – Смотри, кружок под зацепкой на серьге – голова, треугольник под ним – платье, в середине оно округлое, потому что в животе ребенок, видишь рисунок на выпуклости? Седьмого ждет женщина, шесть висюлек снизу – тоже дети. Такие серьги юным нельзя носить, их женщинам дарят на счастье.
– Спасибо… Я и забыла, что когда-то носила серьги. Они чудесные…
Майис помогла вдеть украшение. Степан, одетый в темную рубашку, придумал прислониться к окну снаружи, чтобы стекло стало как зеркало. Мария повернулась и не узнала себя: из смутного отражения на нее взглянула прекрасная незнакомка. Ореол дымчатых волос вился вокруг лица, вдоль шеи блестели многодетные серьги-женщины.
– Ты очень красивая! – выдохнула восхищенная Майис. – Знаешь, всякое бывает… Может, там, в Якутске, найдешь свое счастье.
Зеркальная красавица обняла Майис. Заулыбались в окне, засверкали одинаковыми серьгами две Греты Гарбо – светлая и смуглая…
Одна из Грет вдруг охнула, всплеснула руками:
– Чуть не забыла! – и сдернула платок с таинственной горки на столе. – Это тебе!
– О-о-о! – воскликнула Майис и с размаху уселась на голые доски тахты.
Под платком скрывалась швейная машинка – прекрасная черная кобылица! Не совсем, правда, новая и без футляра, она все равно была чудо как хороша, – расписанная повдоль золотым узором, с гербом на лаковых боках «крупа» и с белой костяной ручкой на изящном изгибе рукоятки!
Изочка знала, каких трудов стоило Марии купить машинку. Весь год подтягивала по русскому языку нерадивого сына заводского начальника. Пришлось, конечно, добавить – на доплату ушли деньги, вырученные от продажи вещей, которые решили не брать с собой.
Майис любовно огладила машинку ладонью, крутанула ручку, и пришел в движение, ровненько застрекотал послушный механизм, деловито застучал острым клювом никелированный журавль-стерх…
Когда радость от подарков поутихла, Майис взяла Изочку на колени, закачала, заплакала:
