Слушаю вполуха. Глажу ее затылок, почесываю за ухом, как кошку. Наматываю ее волосы на руку. Волосы немного вьются, местами выгорели. В Египте недавно была, дайвинг. Длина волос идеально годится для наматывания на руку. Притягиваю ее к себе.
Игрок один на одни с вратарем. Удар.
Мы долго-долго целуемся. Мы оба научились это делать к нашим тридцати годам. К двадцати девяти. Лично мне, если и будет за что не стыдно на том свете, так это за качество поцелуев. Она закрыла глаза. Я тоже. Я открыл первым. Из нас двоих неврастеник я. Не могу расслабиться. А может, дурное предчувствие. Открыл глаза и вижу шагах в десяти приятельницу моей детки. Не приятельницу даже, так, знакомую. Болтливая бывшая модель со шведским лицом. Смотрит на меня.
– Ты почему целуешься без языка?! – спросила подруга.
Не знаю, что ответить. Почему без языка? Я всегда с языком целуюсь.
Берем по последнему стакану. Пятому по счету. Давняя подруга решила всерьез изменить свою жизнь. Молчим. С кем я отныне буду пить лонг-айленд? Придется ждать, когда она начнет погуливать или разведется. Луна катится по небу вверх, земля наклоняется, как корабельная палуба. Еще немного, и стаканы поедут со стойки, бутылки посыплются на пол, танцующих прибьет к нашей стене, а мы с подругой выпадем в окно. А следом машины, дома и прочие украшения, придуманные людьми, попадают за край Земли, как хлебные крошки с доски.
В такси она достала из пачки последнюю сигарету, закурила, смяла пачку и выбросила в окно.
– Подняться? – спросил я, когда мы остановились возле ее подъезда. Сам не знаю, зачем спросил. Спросил и прикусил язык.
– Не надо.
Еду домой, покачиваясь на заднем сиденье огромной старой колымаги. В приоткрытое окошко влетает свежий ночной ветерок.
* * *
Следующим утром я поднялся на эскалаторе со станции метро. Там, где ступени катятся под стальные зубчики порога, бился розовый пион. Дрожал в прибое бесконечно набегающих ступеней. Торопливые ноги переступали через пион. И я переступил. И оглянулся. Жалко стало пион, но соваться навстречу идущим глупо и смешно как-то. А, черт с ним! Юркнул, нагнулся быстро, выхватил пион из-под непрерывных ног.
Пальцы первыми почувствовали подвох. Пион оказался искусственным. Но вполне красивым. Похож на губку для душа.
Покручивая фальшивый цветок в руках, я вошел во вчерашнее кафе. Как будто еще разок хотел подглядеть счастье рыжей и шатена. Их, конечно, не было. Зато перед входом дымила и пахла сладковатыми помоями урна.
