Костян же сидит спокойно и получает удовольствие от разглядывания очереди. Вот дама в норковой накидке кокетливо просит у мужчины с портфелем чистый лист бумаги. Она забыла написать заявление. Вот пенсионерка в брюках и в короткой оранжевой дубленке. Каждая морщина пенсионеркиного лица тщательно натерта тональным кремом, так натирают гуталином любимые поношенные туфли, набрякшие веки подведены тушью, ссохшиеся губы ярко накрашены. Вот седая круглолицая дама в длиннополой шубе уговаривает внука по телефону, чтобы тот явился за паспортом лично. Так, мол, требует закон. То, что разговор идет с внуком, понятно по особенным заботливым интонациям дамы, по упоминанию слов «университет» и «сессия» и вопросу «Ты сегодня сырники ел?», который она повторила несколько раз.
Напившись наконец чаю, паспортистка возвращается. Седой енот, пыхтя от возмущения, лезет в кабинет следом за ней. Его вышвыривает крик: «Заходить строго по вызову! Вы что, читать не умеете?!» Сколько норковых шуб ни имей, сколько золотых колец на пальцы ни нанизывай, российское госучреждение всех подравняет, осадит, спесь собьет, и будут все сидеть смирно и ждать своей участи.
Мало-помалу очередь двигается. Хоть окон в закутке, в котором сидят ожидающие, нет, чувствуется наступление вечера.
* * *
Оказавшись в кабинете, Костян громко здоровается, усаживается на стул и называет свою фамилию. Пока чиновница ищет паспорт, он осматривается. Стеллажи с картотеками, бумажные иконки, портрет президента.
– Не судимы? – прерывает его мысли чиновница.
– Нет.
– Что-то я вас найти не могу.
Летом Костян потерял загранпаспорт. Дело было в Италии и превратилось в настоящее приключение. Ведь он умудрился потерять еще и паспорт Кати. Опасаясь итальянских карманников, она отдала ему документы на сохранение, а он все скопом проворонил во Флоренции, в поезде. Спрятал под подушку, а выходя из купе, забыл. Его даже не обокрали, позор. Выбраться из чужой страны без паспорта дело хлопотное. Пришлось совершить путешествие в Рим. Российское консульство находится в роскошном особняке, в который дипломаты каким-то непостижимым образом привнесли неповторимую атмосферу советской поликлиники. По мраморной лестнице палаццо-поликлиники, мимо стендов с писанным гуашью объявлением о наборе в группу русских народных танцев, вверх-вниз метался консул и, не стесняясь посетителей, обвинял подчиненных в мелком взяточничестве. Женщины-служащие умирали от жары в душных комнатках, оклеенных обоями. Римляне не клеят обои, чтобы в жаркую погоду от стен шла прохлада, но наши обои наклеили. В коридоре ожидали редкие посетители: русскоязычная мать с дочкой-подростком, здоровенная, молчаливая девица, тоже славянского происхождения, и мужчина. Когда мать собралась во двор покурить, дочка спросила, что ей делать, если их вызовут. «Да хоть усрись!» – ответила мать. «Сама усрись!» – нашлась дочь.
