Приехал! Нетвердой походкой в окружении детворы к дому приближался сгорбленный тощий старик небольшого роста. Неужели это хозяин, когда-то такой строгий, солидный? Он почти облысел, брови вылезли. Рот провалился, как у древней старухи, лицо в пятнах. Он опирался на палку, еле переставляя дрожащие ноги. В руке у старика был кальян, наверно, он только что курил: из маленькой чашечки еще струился дымок. Да, кальян и тогда был его слабостью…
У женщины забилось сердце. Она не могла оторвать взгляд от кальяна.
Лю Цзиньгуй подошел к дому, остановился, поднял голову, веки его задрожали. Он долго вглядывался в женщину. Потом натянуто улыбнулся, затряс головой, видно было, что не узнал ее. Но вдруг его мутные зрачки расширились, в глазах мелькнул ужас, руки затряслись, и кальян с легким звоном упал на землю. Старик увидел на лбу женщины шрам. Мучаясь раскаянием, закрыл глаза…
Губы у женщины задрожали, пальцы судорожно впились в дверной косяк, за который она держалась.
Наступила гробовая тишина.
Вдруг кто-то из мальчишек крикнул:
— Гляди, да этот заморский старик даже кальян в руках удержать не может!
Дети загалдели, раздался громкий смех.
В душе хозяйка торжествовала, но подавила в себе это чувство и махнула рукой:
— Ну-ка, мотайте отсюда!
Дети кинулись врассыпную, однако остановились поодаль и теперь с интересом наблюдали за происходящим. Во дворе опять воцарилась гнетущая тишина.
Женщина шагнула вперед и подняла с земли кальян. Да, все тот же, только на нем появились новые вмятины. Выходит, и на металле остаются шрамы. А на сердце?
Лю Цзиньгуй протянул к женщине дрожащую руку:
— Цюлань? Это ты? Неужели я дожил, вижу тебя, родную деревню… Какое счастье…
В глазах у хозяйки заблестели слезы. Она вытерла кальян, отдала старику и звонким как хрусталь голосом сказала:
— Дядюшка, проходите в дом, у мужа есть хороший табак.
Лю Цзиньгуй обеими руками принял кальян.
— А, Со Чэн… Как дела у него?
— Все нормально, партия о нем заботится. Отец, — крикнула она, — иди встречай гостя!
Застегивая на ходу рубашку, из дому выбежал Со Чэн. Увидев старого хозяина, он замер на месте и не мог ни слова вымолвить.
Лю Цзиньгуй горестно покачал головой:
— Тоже постарел!
Со Чэн хотел было возразить, но сказал лишь:
— Я родился в год курицы, мне сейчас шестьдесят!
Хозяйка усмехнулась.
Обстановка разрядилась. Они прошли в дом. Женщина стала рассказывать про колодец, гость одобрительно кивал головой:
— Вода здесь хорошая. Я тоже думал о колодце, когда строил дом. Но боялся потревожить духа земли… — он рассмеялся, — был суеверным.
