Проводив тетку Шэнь, все вернулись домой.
— Асинь, так какое же все-таки у тебя впечатление? — спросил Афан.
— Неважное, — честно признался Чэнь Синь.
— В конце-то концов, внешность — не самое главное, — сказала невестка. — И без этого можно найти общий язык.
— Ну, не скажи, внешность тоже много значит. Иначе зачем бы Афан выбрал именно тебя? — шутливо отпарировал Чэнь Синь. Все рассмеялись, а невестка, полушутя-полусердито, стукнула его по плечу.
— Мне тоже кажется, ты мог бы с ней поладить, — сказал Афан. — Когда выбираешь невесту, не следует придавать слишком большое значение внешности.
Но Чэнь Синь стоял на своем:
— Когда с невестой по рекомендации знакомишься, внешность очень даже много значит. Иначе как же я с ней общаться буду, да еще говорить о какой-то любви?
— Пускай не красавица, — включился в дискуссию Асань, — но чтоб не стыдно было с ней на улице показаться.
— А по-моему, мама, девушка неплохая, — сказала невестка. — Опять же условия хорошие, жилье есть. Ведь это так важно — иметь жилье в Шанхае!
— Я человека ищу, а не жилье, — сказал Чэнь Синь.
— Но ведь и это очень важно! Да если приглядеться, не такая уж она и некрасивая, — ну, может, лицо чуть широковатое… А глаза и брови вполне нормальные.
— При чем тут глаза и брови! — вышел из себя Чэнь Синь. — Ну, одним словом, я ее увидел — и ничего не почувствовал.
Асань, которому все это было в новинку, захихикал.
— Я желаю тебе только добра, — сказала невестка. — А там уж дай срок: стерпится — слюбится.
— Точно, точно, — поддакнул Афан.
Тут мама вмешалась.
— Послушай, — сказала она невестке, — это дело Асиня, пусть сам решает.
— Конечно, конечно, — снова поддакнул Афан.
— Ну, ладно, хватит об этом, — Чэнь Синю стало невмоготу. — А ты, мама, больше не хлопочи. Я сам поищу. Если повезет, найду себе хорошую жену. А не повезет — черт с ним, холостяком проживу.
И побежал в пристройку — спать.
Во сне ему улыбались чьи-то глаза — черные и серповидные, похожие на народившийся месяц, улыбались так нежно и ласково… Он проснулся и увидел в маленькое квадратное окошко висевший прямо напротив лунный серп…
Где они теперь — эти серповидные глаза? И кто же она, их хозяйка? В городке, где он жил, он каждое утро, возвращаясь из столовой, видел велосипед, что проносился через их школьный сад, от задних ворот к передним, и ее — такую тоненькую и хрупкую на старомодном, громоздком сиденье… И каждый раз она оглядывалась на него, а ее глаза, ее глаза… Он был уверен: спроси он у нее «куда ты едешь?» — она бы ответила. Но он так ни разу и не спросил, а потому так и не узнал, откуда она ехала и куда. Он знал только, что через их школьный сад постоянно ездили, и туда, и обратно, чтобы срезать большой крюк и быстрей добраться до цели. А целей этих было много: за одними воротами — больница, Дом культуры, Дом политпросвещения, машиностроительный завод; за другими — большой универмаг, стадион, текстильная фабрика. И она сотни, тысячи раз проезжала мимо, а он так и не остановил ее, хотя чувствовал, что она ему нравится: когда он ее видел, на душе становилось радостно… Но все его помыслы были устремлены к одной цели — Шанхаю. И вот теперь он вернулся в Шанхай, а она так и проехала мимо, проехала, чтоб никогда уже не возвратиться. И только в памяти остался прекрасный образ. Разумеется, он не жалел об этом — на весах его сердца никакая девушка не смогла бы перевесить Шанхай! И все же было немного грустно.
