— Что это за цвет? — спросил Чэнь Синь.
— Под маринованные овощи, — со знанием дела ответил младший брат. — Сейчас это очень модно.
Малыш придвинул к комоду табуретку, вскарабкался на нее и уверенно нажал нужную кнопку магнитофона. Комната наполнилась ритмичными, будоражащими звуками.
— Неплохо живете! — весело сказал Чэнь Синь.
Старший брат, словно извиняясь, усмехнулся и после долгой паузы ответил невпопад:
— Так-так, вернулся, значит…
Вошедшая с блюдом невестка рассмеялась:
— Вернулся. Теперь бы ему только невесту подыскать да жениться.
— Это в моем-то возрасте и с моей внешностью? — сказал Чэнь Синь. — Да кому я нужен?
И все рассмеялись.
А стол уже весь уставлен блюдами. Их более десятка: мясо с земляными орешками, котлеты под соевым соусом, уха из карасей… Все, даже малыш, наперебой подкладывали Чэнь Синю лучшие кусочки, на его тарелке уже выросла целая гора, а ему подкладывали еще и еще, словно желая возместить те тяготы, которые он претерпел за десять лет, что жил вдали от дома. Особенно старался Афан, старший брат, — он вывалил ему на тарелку чуть ли не всю миску с жареным угрем — любимым кушаньем Чэнь Синя. Брат был старше Чэнь Синя на три года, но в детстве Чэнь Синю всегда приходилось его защищать. Афана, высокого и худощавого, ребята прозвали Долговязым. Учился он прекрасно, но в уличных играх слыл рохлей и недотепой: если прыгал через скакалку, она вечно запутывалась у него в ногах, если играли в полицейских и бандитов, его сторона неизменно проигрывала. Поэтому никто не хотел с ним играть. Но Асинь приходил на помощь: «Если Афан не будет играть, я тоже не буду. А я не буду, так и другие не будут, уж я постараюсь». Он был такой: как скажет, так и сделает. И все боялись, что он и вправду им насолит — а насолить он мог крепко, — к тому же без него, такого ловкого и озорного, игра уже не игра, а потому дело кончалось компромиссом. Потом у Афана появилась близорукость, он начал носить очки, внешне все больше и больше стал походить на учителя, и ему дали новое прозвище — «книжный червь». Почему-то эта кличка коробила Чэнь Синя больше, чем Долговязый: стоило ему ее услышать, как он тут же щелкал обидчика по затылку. И мало-помалу охотники дразниться перевелись. Ну, а там грянула «культурная революция», и уже в 1967 году кому-то из них двоих — то ли ему, учившемуся тогда в средней школе первой ступени, то ли брату-старшекласснику — предстояло отправиться по распределению на постоянное жительство в деревню, в производственную бригаду. В таких случаях действовала четкая установка: попросту говоря, «из двух гвоздей выдергивали один». Убитая горем мать, обливаясь слезами, все повторяла: «Для меня что один, что другой… что ладонь, что тыльная сторона…» И Чэнь Синь, которому стало невмоготу, сказал:
