Через несколько дней их совместного пути, им повстречалась понёсшая неизвестное бедствие деревня. Обуглившиеся избы, изувеченные людские трупы, псы, либо пронизанные стрелами, либо и вовсе со снятой шкурой.
Первым, в деревню въехал Алгорн. Одного взгляда ему хватило, чтобы представить, что перед ними раскинется дальше. Оттого он и так резко осадил коня, преграждая дорогу Топаз.
— Чего это ты мне дорогу загородил Алгорн? — Праведно возмутилась та.
— Не ходи туда Топаз, там… они все мертвы.
— Брось ты, это не повод, чтобы меня туда не впускать.
— Столь молоденькой и не винной девушке, как ты, не стоит видеть те непотребства, что….
— Ха–ха–ха и ещё раз ха. Брось, Алгорн, говорю же, ты меня ещё совсем не знаешь. Через эту молоденькую и, как ты имел место выразиться, невинную девушку когда–то за один день прошло столько мужиков, что большинству женщин лёгкого поведения, так как о порядочных женщинах здесь речи вообще идти не может, не пропустить через себя и за всю жизнь. — С горечью произнесла она. — Как видишь, ты был не первым, кто до этого додумался и не одинок в своём стремлении понасильничать над молоденькой девчонкой. Так что подвинься и перестань беречь мои чувства. Спасибо, конечно, но за свою жизнь насмотрелась уже, не умру, небось.
Она пустила свою лошадь вперёд, игнорируя всякое сопротивление разбойника.
— Я же уже извинялся сто тысяч раз. — Недовольно проворчал Алгорн ей вдогонку.
Он на своём жеребце неохотно попятился и девушку вперёд пропустил.
Но то, что увидела Топаз по ту сторону чуть обгоревшего забора, ввело её в настоящий ступор, несмотря даже на всю её предшествующую браваду. Зрелище это было не то, что не из приятных, а одно из самых жутких и ужасающих из виденных ею доселе.
— Моровая дева прошлась. — Сдавленно прошептала она.
— Не думаю, что всё настолько возвышенно. — Покачала головой Алгорн. — Банда разбойников скорее поарудовала.
— И ты такой…, ты такой же, как они. — В бешенстве выкрикнула Топаз.
Она спрыгнула с лошади и бегала от дома к дому, ища хоть кого–то оставшегося в живых.
Её воротило от вида младенцев насаженных на колы и изувеченных тел мужчин и женщин, а так же всего того разгрома, что предстал перед её глазами. А ей ещё казалось, что те жизненные переживания, моральные и физические, что ей удалось пережить, и были верхом моральных и физических мучений. Какая же она наивная! Да что её беды, по сравнению с бедами этих людей?
Топаз ходила от дома к дому, голова её шла кругом от всего того вида зверств, что перед ней предстали. Трудно было поверить, что всё это было сотворено людьми. За что? За что? Вертелся в голове невысказанный вопрос. За что хотя бы детей? Об этом она и спросила Алгорна, когда, остановившись у одного из домов, почувствовала его незримое присутствие позади себя.
