— Некоторым из нас это удалось. — Добавила другая девушка.
— Наш хозяин милостив с теми, кто верен и предан ему.
— Но если я не хочу. — Вновь захныкала Девочка.
— Ты рабыня и у тебя не должно быть других желаний, как только во всём угождать своему господину, твоя задача, чтобы ему всегда было хорошо. — Терпеливо пояснили ей.
— Я не хочу. — По–прежнему не унималась Девочка.
— Да что вы тратите время на эту бестолковую. — Произнесла молчавшая до этого девушка, та самая, что несколькими минутами ранее влепила Девочке пощёчину. — Ей не стать рабыней достойной нашего господина, для этого нужно что–то большее, чем просто симпатичная мордашка и волосы цвета только что вылупившегося цыплёнка.
— Не обращай на неё внимания. — Произнесла старшая из девушек, затем повернулась к подруге. — Ты просто завидуешь, что твоя кожа темна и волосы тоже, пора бы уже смириться с тем, что ты коренная уроженка великой страны нашего господина.
— Это неправда. — Негодующе выкрикнула та. — Мой отец был светловолосый господин моей матери и цвет моей кожи не тёмный, а только лишь слегка смуглый.
— Что ты, что ты.
— Тшшш. — Зашикали на неё другие девушки. — Ты что забыла, не один достойный господин не может быть отцом примерной рабыни.
Строптивица несогласно поджала губы и сложила руки на груди, но при этом промолчала. Слово не воробей вылетит, не поймаешь, сказанного не вернёшь. Запретные слова уже сорвались с уст, оставалось надеяться, что они не коснутся своим звучанием слуха любимого хозяина или кого–то из его приближённых. Самое малое, что могло за этим последовать так это порка кнутом, а в ней, хорошего было мало.
Далее они работали уже молча, боясь сказать что–нибудь не то. Да и дел–то тут оставалось самая малость, разве что разгладить складки на лёгком одеянии, последний раз поправить волосы, да капнуть по капельке духов за каждое розовое ушко.
— Девочки, миленькие, — взмолилась вдруг Девочка, — пожалуйста, не ведите меня к нему. Спасите, помогите убежать.
Рабыни так и застыли с открытыми ртами, не веря в услышанные слова.
— Убежать от господина? — Наконец–то смогла выговорить одна из них. — Да ты хоть знаешь, что полагается даже за помыслы о таком?
— Да за такие слова тебе бы следовало отрезать язык и заставить съесть его сырым. — Поддержала её другая.
— А если бы ты всё же решилась на такой шаг, и тебе кто–то бы в этом помогал, вам бы живьём сорвали шкуру при поимке и применили бы ещё уйму различных пыток, чтобы другим было неповадно. — Дополнила третья, а остальные только возбуждённо загомонили.
