Когда Клавочка поднесла к уху трубку и своим жестяным голоском сказала «Вас слушают», связь внезапно прервалась.
– Кто это, кто говорит? – безнадежно спрашивала Клавочка у молчащего эфира и повторяла: – У телефона!
– Не знаю, не знаю, – пожимала плечами Нина Сергеевна. – Иерусалим!
– Лена? – помолчав, сказала уверенно Клавочка.
– Да она не представилась.
– Жива, не преставилась, – покивала старушка и пошла в туалет.
Вернувшись, она сказала:
– Во, сколько прошло, она забеспокоилась про сына. Совесть заговорила. А со мной не захотела.
На следующий вечер, чтобы как-то порадовать своих, Оксана прихватила со склада небольшую тую в горшке – чтобы она сыграла роль елочки с последующим возвращением на место.
Клавочка посмотрела на тую и сказала:
– О, вечный покой.
Такое у нее было настроение. Она трудолюбиво смотрела все криминальные выпуски про бандитов и аресты, находя в этом временное успокоение, то есть каждый раз именно в данный вечер, прямо у нее на глазах, справедливость торжествовала. Но оптимизма ей это не прибавляло.
– Да это как бы елка, – пояснила уставшая Оксана. – Импортная.
– У нас такая же посажена в ногах, в Полтаве. Где папа с мамой и мои Витюшка с Толечкой.
Ничего себе порадовала Клавочка бедную Оксану.
Тем временем озабоченная мама Нина на столе в большой комнате опять колдовала с выкройками из «Бурды», затем села стрекотать на машинке.
– Я ничего этого не надену, – предупреждающе рявкнула Оксана в маленькую комнату.
– Ладно! Договорились! – беззаботно откликнулась мама Нина. – Пойдешь встречать Новый год, то посмотришь.
– Я никуда не пойду! – прорычала Оксана. – Куда я пойду? Кому я нужна?
Мама Нина явно шила что-то из того воображаемого оранжевого якобы шелка, который она надыбала в благотворительном секонд-хенде.
Так и оказалось. В день Нового года жалко улыбающаяся Нина Сергеевна вышла из спальни с ворохом красно-желтой материи в руках.
Клавочка трудилась на кухне, она поставила в духовку пирог с капустой. Пирог с дачными яблоками, пока еще в виде заготовки, ждал своей очереди.
– Наш подарок, – объявила мама Нина робко. – Платье вам.
– Не надену, и не воображай себе, – жестко сказала Оксана.
– Ну подумай, как Клава обрадуется. Она же вчера с утра это шила. Пока мы были на работе. И все швы заоверлочила сама, да как аккуратно! А то лохмы висели. Она мастер была по индпошиву, Клавдия. Закройщица. Верхнее платье делала на бортовке, с грудью. Помнишь изумрудный пиджачок Мишеньки? Плечики на вате были! Так сейчас не умеют.
