Ой, что это?
ДЗИЦУКО (бледнея) Так, ничего.
ХАНАКО. Это снег! Я уверена, это снег. Грязный снег… (Несколько минут она собирает клочки газеты, потом рассыпает их вокруг себя.) Посмотри–ка! Снег выпал (с хитростью умалишенного человека). Да, идет снег. Уже зима. И нам совершенно не надо срываться ни в какую поездку. А ты представь, что мы странствуем уже целую осень. Ну, так сейчас пришла зима, и мы наконец вернулись.
ДЗИЦУКО. Нет, бесполезно, Ханако, мы все–таки должны ехать.
ХАНАКО. Нет, нет.
ДЗИЦУКО. Ты поняла? (Она заталкивает ХАНАКО в кресло и, прильнув к ней, говорит увещевающим тоном.) Ты и так прождала бесконечно долго. Ты ждешь его уже сто лет. Ты стала такой красавицей. Да наткнись он однажды на тебя, так никогда уже не в силах будет расстаться с тобой. Понимаешь? Ты должна перестать ждать. Просто надо отправиться его искать.
ХАНАКО. Нет, я не сдвинусь с места. В жизни ни за что, никогда и не подумаю уйти отсюда. Мир так велик, что даже неважно, сколько мне суждено искать его, но… Но! Ничего из этого не получится. Я буду ждать его здесь и никуда–никуда не поеду, потому что, останься я здесь, он непременно вернется ко мне после своих долгих скитаний. Неподвижная звезда обязательно сходится с той, что вечно блуждает по небу.
ДЗИЦУКО. А что, если он тоже ждет тебя и никогда не тронется с места?
ХАНАКО. Ты не знаешь мужчин.
ДЗИЦУКО. Ханако, пожалуйста, будь благоразумной. Умоляю тебя.
ХАНАКО. Ой, я так устала. Ты совсем не обращаешь внимания, до чего же я выдохлась. Нет, правда, Дзицуко? Каждый раз, день за днем, я должна рассиживать на этой жесткой деревянной скамейке, ожидая его. Да, я измоталась. Я, возможно, давно плохо выгляжу. А может, наоборот, напоминаю огромную розу, сияющую глянцем? Но я действительно ужасно выбилась из сил. Вот передохну–ка немного. Хорошо бы ненадолго преклонить голову к подушке и поспать часок–другой. Тогда я стану похожа на стремительно заснувший крошечный островок. Ну да, совсем–совсем на крошечный такой островок, погрузившийся в сон. Пока он день за днем все кого–то ждет, а гавань его развернута в открытое море. И она тоже замерла в ожидании. Вот только все диву дается, когда же наконец, устремившись от берега к порту, хотя бы одна ладья стронется с места. И весь берег так и зардел в кровавых лучах заходящего солнца. Там даже днем светит луна, а солнце, случается, сияет и ночью. Но зато на том островке нет нужды ни в каких часах. Так что вышвырну–ка я свои часики тоже.
