ПОЭТ (иронизируя). Так в чем тогда смысл вашей жизни, о почтенная госпожа?
СТАРУХА. Смысл жизни, говоришь? А разве не в том смысл, чтобы достойно жить, раз уж ты однажды появился на свет? Ведь я совсем не лошадка, взбрыкнувшая лишь оттого, что ей захотелось овса, но… Даже лошадка скачет, повинуясь инстинкту.
ПОЭТ. Ты летишь, моя лошадка, убегая без оглядки.
СТАРУХА. И от цоканья копыт у меня в ушах звенит.
ПОЭТ. А как солнце закатилось, звон пронзительнее стал.
СТАРУХА. Нет, пожалуй, он пропал, скрывшись в сумраке ночном.
Пока они беседуют, все парочки влюбленных расходятся, покидая скамейки.
ПОЭТ. Почтенная госпожа, так позвольте узнать, кто же вы?
СТАРУХА. В старину меня звали Комати [3].
ПОЭТ. Как–как?
СТАРУХА. Все мужчины, пленявшиеся моей красотой, давно обратились в прах. Впрочем, даже если сегодня и отыщется человек, поддавшийся моим чарам, его явно ждет тот же жребий.
ПОЭТ (смеется). Ну, тогда мне точно ничего не грозит. Вам все–таки девяносто девять.
СТАРУХА. Подумать только, как тебе повезло… Но, похоже, олухи вроде тебя полагают, будто красота увядает с годами. Нет–нет, ты абсолютно не прав. Красивая женщина всегда остается красивой! Хорошо, пусть сейчас я кажусь тебе безобразной, но… Это значит всего лишь, что я одержима красотой безобразного [4]. Слишком уж многие благоговели перед чарами госпожи Комати, оттого последних лет семьдесят — восемьдесят я вполне сжилась с мыслью, до чего же красива Комати! Иначе мне было бы не слишком уютно жить в этом непрочном мире. Так что даже теперь я все еще вижу себя безумно красивой.
ПОЭТ (в сторону). Должно быть, чересчур это тяжкое бремя ощутить себя однажды красавицей. (Повернувшись к старухе.) Кажется, я вполне понимаю вас, госпожа: стоит человеку хоть раз побывать на войне, так он всю жизнь только и будет припоминать свои былые сражения. Разумеется, когда–то вы были красивой…
СТАРУХА (притопнув ногой). Что значит когда–то была? Да я и сейчас красива!
ПОЭТ. Да–да, понимаю: вы были красивой. А отчего бы вам не поведать о том, что творилось тогда — лет там восемьдесят, а то и все девяносто назад? (Он загибает пальцы, словно что–то пересчитывая.) Расскажите, каково там жилось?
СТАРУХА. Хм, восемьдесят лет назад… Тогда мне было только двадцать, и в ту пору за мной ухаживал генерал Фукакуса из главного военного ведомства [5].
ПОЭТ. Хорошо, так сейчас получается, я и есть тот самый ваш генерал…. Как его там звали, говорите?
СТАРУХА. Полегче–ка на поворотах. Уж он–то явно тебе не чета… Так вот однажды я поклялась: если он будет навещать меня сто ночей подряд, тогда наконец я исполню самое заветное его желание. Ну и вот настал исход сотой ночи. Представь себе бал в салоне Року–мэйкан и меня, разгоряченную всеобщим весельем. Помню, я еще присела отдышаться на той скамейке, да, как раз здесь, в нашем парке.
