— А что такое пайдза, какой от нее прок? — поинтересовалась Александра.
— Пайдза — это золотая или серебряная дощечка, — ответил Андрей, — с изображением тигра или кречета. На пайдзе ханского гонца должна быть надпись: «Вечного неба силою, соизволением и могуществом великого хана Угэдэя. Кто не повинуется его повелению, тот преступник и умрет».
— Ты прав, князь. Надо торопиться! — поддержала его Александра.
Князь Андрей встал, коротко бросил Бирюку:
— Ты с одним охотником поедешь со мной. И ты тоже, — обратился он к Амбагаю.
— А мы двинемся прямо к Торжку, — сказала Александра, — попытаемся осуществить свой план.
— Хорошо, я найду твои следы по трупам врагов, — скривил губы в усмешке князь. Он низко поклонился Александре и добавил: — Береги себя, боярышня.
Голос у Андрея дрогнул, выдав было охватившее его волнение, которое он так хотел скрыть, но Андрей быстро вышел из подклети, по своему обыкновению ни с кем не попрощавшись, ни на кого не глядя, бросив только напоследок мимолетный, казалось бы ничего не выражающий, взгляд на Александру.
Уже в седле, когда они выехали из Игнатовки, Андрей спросил Амбагая:
— И много среди монголов таких, как ты, идущих за просветленным?
— Нет, пока немного. Но число их растет, и я забочусь об этом. С тех пор как Хай-юнь стал проповедовать это учение среди нас, не прошло еще двух циклов годов.
На берегу Меты отряд остановился. Князь протянул Амбагаю саблю, лук и колчан и сказал:
— Возьми, если ты вернешься к своим без них, тебя казнят. Поезжай.
Молодой монгол изумленно посмотрел на него:
— Ты возвращаешь врагу оружие и свободу?
— Нет, — спокойно ответил князь, — я прощаюсь с другом. А хану Бату можешь сообщить, что гонец не замедлит прибыть по назначению. А теперь вперед, к Евстигнею! Указывай путь, — приказал он Бирюку.
И они крупной рысью двинулись по хорошо утоптанной тропе, вьющейся среди холмов.
Амбагай долго неподвижно сидел в седле, глядя на удаляющихся всадников. Потом пристегнул саблю, закинул за плечо лук и колчан и поскакал по льду реки в сторону Торжка.
