Прочтя грамоту, Александра показала ее Иоганну, и они стали тихо о чем-то совещаться.
Евлампий и Афанасий притащили мешок с новгородскими угощениями. Ужинали, беря руками кто что хотел: пареную репу, пироги с грибами; кашу из большого дымящегося горшка, загодя изготовленную Марфой в ожидании гостей, ели деревянными ложками строго по очереди, подставляя под ложки ломти хлеба, чтобы не закапать столешницу. Штауфенберг помедлил было, но, вздохнув, и своей деревянной ложкой зачерпнул из горшка вслед за Александрой.
Больше всего из новгородского угощения приглянулся хозяйке пирог с грибами, потому как ее Евстигней, который чуть не помер в детстве, отравившись грибами, ни жене, ни детям не разрешал их собирать, считая, что все какие ни на есть грибы на свете — ядовитые поганки. Евстигней так к пирогам и не притронулся.
Трефилыч был поражен:
— Гриб, да ведь это самая еда! Особливо солененькие, да прямо из бочки. Взять хоть рыжики али грузди. Ешь — не хочу…
Евстигней только мотал головой, и было видно, что никакими уговорами его не пронять.
Пока шел этот спор, Александра усадила около себя Марфу и стала ей объяснять, какая помощь от нее потребуется:
— Надобно нам будет с тобой, хозяюшка, сшить двенадцать белых балахонов для меня и моих сотоварищей.
— А из чего шить-то будем? — удивилась Марфа.
— Полотно у нас с собой.
— Тогда пошьем, почему не пошить, и Ксюша поможет… Только зачем это тебе, боярышня?
— Для скрытности, чтобы нас на снегу сразу видно не было. Кто мог знать, когда мы на рыбалку собирались, что враг уже под Торжком…
— Значит, правда, — тихо сказала Марфа, и яркие краски, разлитые по ее лицу, как-то сразу поблекли. — Евстигней сказывал, что его проезжий боярин предупредил, чтобы мы здесь не оставались… Значит, правда… — повторила она и с глубокой тоской взглянула на спящих детей.
Пока Александра тихо совещалась с Марфой, Трефилыч, слегка разомлевший от еды, которой Евстигней потчевал гостей, изрядно разошелся и пустился рассказывать разные истории о своем житье-бытье, о том, что он повидал на своем веку.
— Всякий человек по-своему слова произносит, — говорил он. — Вот рыбачил я как-то на Оке, да, по правде говоря, где я только не рыбачил! Так про тамошних жителей даже поговорку сложили: «У нас в Рязани грябы с глазами, — их ядят, а они глядят».
— Цто верно, то верно, — засмеялся Евстигней, — цто с них взять. На Низу акают, в Рязани якают, в Ярославле окают.
— А новгородцы цокают, — улыбнулся Иоганн. — Верно? Интересные истории твои, Игнат Трефилыч, прекрасно слушать, только нам сейчас греческий огонь делать надо, а Евстигнею для него горшки готовить.
