Петр в грязной белой рубахе, в парусиновом фартуке, с мазками копоти на осунувшемся лице, сжав рот в куриную гузку, осторожно длинными клещами поворачивал в том же горне якорную лапу. Дело было ответственное и хитрое — наварка такой большой части...»
Ребята оживленно зашептались.
Айсинг строго взглянул на них и продолжал читать:
«...Торопливо перехватывая руками, рабочие потянули конец. Заскрипел блок. Сорокапудовый якорь пошел из горна. Искры взвились метелью по кузнице. Добела раскаленная якорная нога, щелкая окалиной, повисла над наковальней. Теперь надо было ее нагнуть, плотно уместить...
Петр вымахнул из горна пудовые клещи и промахнулся по наковальне, — едва не выронил из клещей раскаленную лапу. Присев от натуги... наложил...»
Когда Айсинг поднял голову, в кабинете никого не было. Тихо поскрипывали створки открытого окна.
Археолог растерянно снял пенсне, протер его и снова надел.
— Странные молодые люди, — пробормотал он. — Зачем же было уходить в окно, когда есть дверь?
И сел дочитывать пухлую старинную книгу.
Глава шестая
ПО СЛЕДУ И НАЗАД
Когда Лешка и Мишка прибежали во двор Усатого, якоря уже не было и Сеньки тоже.
— Он часа два назад ушел в плавание, — спокойно сообщил Ленька.
— И якорь взял, — добавил Петька.
Но когда Мишка им сказал, что этот якорь, возможно, ковал сам Петр Первый, от их спокойствия не осталось и следа.
Правда, Лешка все еще сомневался:
— Так Айсинг же нам читал про большой якорь, а этот для корабля никак не годится. Маловат!
Мишка разволновался:
— Дурак! Если хочешь знать, Петр Первый за свою жизнь столько якорей выковал — не сосчитаешь! — И передразнил Лешку: — Для корабля... А может, наш для шлюпки!
— А что, — сразу согласился Лешка. — Все может быть.
...И вот уже второй час продолжается погоня. Как они торопились! Так, наверное, за всю свою жизнь не бегал известный бегун Владимир Куц. Впереди по берегу реки мчался Мишка, за ним Петька, следом Ленька, а Лешка маячил где-то далеко позади. Сначала они бежали по пляжу, перепрыгивали через загорающих, затем по лугу, опасливо поглядывая на коров, потом по воде вдоль обрывистого берега под отчаянные крики разъяренных рыболовов, по лесу, по запутанным тропинкам, петляющим над рекой, пугая браконьеров-любителей.
— А вдруг он опять в баржу врежется, — оборачиваясь, кричал Мишка Петьке, — и наш якорь утопит?
— Я ему утоплю, — пыхтел Петька.
Лешка, наверно, потерялся. Издали слышались его отчаянные вопли:
— Ау-у... Ау-у...
