Бернар всматривается в лица попутчиков. Старик с корзиной. Он поднял крышку: в корзине оказался большой всклокоченный голубь. Ласково причмокивая, старик позвал его: «Южен!» Девушка читает роман. Толстяк — наверное коммивояжер, продает кишки для колбас или фиксатуар. Две дамы с девочкой. Влюбленная парочка: они заслонились газетой и шепчутся. Бернар слышит обрывки фраз.
— Завтра будешь купаться в море…
— Мне идет эта шляпа?
— Жермен!..
Смешно — ее тоже зовут Жермен.
Бернар прошел к окну. Дождь омолодил позднее лето. Среди темной зелени лежали коровы, белые и черные. Яблони клонили ветки, тяжелые от капель и плодов. Потом стемнело; воздух стал еще свежее. На маленькой станции под фонарем цвели большие чайные розы. Старуха второпях обнимала сына. Бернар не отрываясь думал о Жермен.
Это был последний день его парижской жизни. Утром, когда Жермен протянула ему чашку с кофе, ее пальцы дрожали.
— Не нужно, Жермен!.. Я скоро вернусь.
— Я должна тебе сказать…
— Что?
— Не могу…
Потом она сказал: Готье. Это началось весной; они тогда втроем поехали на Луару. Она пробовала бороться с собой. Два месяца они не встречалась. Но что же ей делать?.. Она не виновата.
Бернар, задумавшись, переспросил:
— Что?
Она быстро ответила:
— Ты можешь меня ударить.
— Жермен, зачем ты так говоришь? Нет, ты ни в чем не виновата.
Тогда она стала упрекать его: виноват он. Разве он когда-нибудь подумал, как она живет? Он запирался, работал. Он скучал, когда она ему рассказывала о людях, о вещах, о заботах. Готье проще, зато он с ней. Это жизнь взаправду. (Жермен несколько раз повторила: «взаправду».)
Бернар сбоку поглядел на Жермен: зеленые туманные глаза, пухлые губы, смуглый треугольник загара. Он скомкал папиросу.
— Ты что… спала с ним?
— Да.
Он медленно вышел из комнаты. Несколько часов он кружился по узким улицам. Пошел дождь. Он стал под навес возле зеленной лавки и закрыл глаза. Продавщица спросила: «Вам дурно?» Он ответил: «Что вы», — и улыбнулся.
Он застал Жермен в той же позе: как будто она не двинулась с места. Он старался быть веселым. Прикрыв ладонью глаза, она следила за каждым его движением.
— Я тебе напишу из Барселоны. Ты переедешь к нему?
Вместо ответа она расплакалась. Он стоял возле стола; потрогал вещи: старый мундштук, приглашение на выставку, ракушки. Трупы! Той, прежней жизни больше не было.
Они простились дома: Бернар побоялся вокзальной тоски, свистков, лжи последних минут.
Поезд несется мимо городов. Жизнь — это несколько огней; нет даже времени подумать — что там? Толстяк храпит. Бернар один в коридоре; он завяз в прошлом.
