— Коровы! Коро…
Не работает пулемет.
— Я тебе говорил, что…
Но Маркес уже кричит:
— Гранатами!
Серый дым над оливами. Крики. И вдруг крики слабеют. Еще раз отбили.
— Коровы! Они, наверное, думают, что здесь полк.
— Погоди! Теперь оттуда… Гранатами!
Маркес бежит вперед; вслед за ним бойцы.
— Стой!
Маноло схватил офицера за рукав.
— Ты должен пример подавать, а ты, трус, бежишь?
— Ты кто, чтобы командовать?
— Я?
Маноло выхватил револьвер. Офицер вскрикнул и упал.
— Ух, предатель!
Бегут. Нет, всех не перебить!
— Стой! Стой!
В его голосе такое отчаянье, что люди на минуту останавливаются. Маноло бежит вперед.
— Там наши танки!
Танков нет, но бойцы бегут вслед за Маноло. Речка. Через речку. Вот и они!
Фашисты, не ожидавшие удара, поворачивают назад.
— Огонь!
Гремят орудья. Загорелся сосновый лесок. Жара, дым. Шесть километров пробежали без передышки. Матео что-то спрашивает, но Маноло не может ответить; он шевелит губами и вдруг, после стольких недель тоски, весело смеется.
— Наши!
Бернар схватил чью-то фляжку и пьет, не отрываясь.
— Понимаешь, пулемет подвел. Ах, коровы!..
Перевязывают раненых.
— Подлецы, Вальяда убили!
Маркес обнимает Маноло:
— Я говорил, что ты поспеешь…
Маркес пришел с женой. Бернар его ждал в столовой. Прежде здесь помещался дорогой ресторан. Стены расписаны: море, горы, пальмы. Чучело рыси. Пустые бутылки от французских ликеров. Барабан джаза, рядом винтовки.
— На первое — горох, на второе — горох, и в виду нашего высокого положения в республиканской армии, на третье — тоже горох.
Они смеются, не умолкая. Нет, на одну минуту они замолкли. Это когда Бернар сказал:
— Тогда Вальяда был с нами…
О Вальяде нельзя говорить: он был любимцем отряда. Он играл на дудке; он всем рассказывал про какую-то девчонку из Сантандера; у него были большие розовые уши и глаза мечтателя.
Но вот они снова смеются:
— А ведь, кажется, удержим!..
— Глупая история! Подумать, что все это могло быть не под Мадридом, а где-нибудь под Талаверой. Ну, разве не смешно?
Они не только повторяют «смешно», они и вправду смеются. Бернар смотрит на стену: замок, скала, ручеек.
— Кажется, маэстро любуется живописью?
— Я думаю, на той горке не вредно бы поставить пулемет…
Смешно! Как будто они и не жили раньше, как будто вот это — жизнь: пулемет, поспеет Маноло или не поспеет, треск гранат, труп Вальяды, а потом миска с горохом.
Жена Маркеса сидит молча. Она смотрит то на мужа, то на Бернара: она хочет понять. Наконец, она спрашивает:
