Ноль три | страница 63



Я молча, глазами спросил Наташу, хорошо ли ей, и она печально, даже как-то потерянно подтвердила — да, хорошо.

Мой восторг был столь полон, что в памяти всплыли строки: «Господи, продли минуты эти, не отринь от чада благодать», и суеверно пытался я удержать в памяти если не весь этот день, то хотя бы полет.

Но лишь несколько мгновений восторженный взор выхватывал максимально возможные пространства, а потом начался спад, и мы сравнялись с верхушками деревьев, и погасла церковь, и исчезли крепость и дальний берег, и мы ступили на чуть покачивающуюся землю.

— Повторим? — спросила женщина.

— А можно ль счастье повторить? — спросил я и улыбнулся, чтоб сгладить высокопарность вопроса.

— Тоже верно, — так это философски согласилась женщина.

Однако восторг, что возник в полете, все не проходил. Это был именно восторг, а не умиление и не расплавленность воли, и его не смогла вымыть песня «Миллион алых роз», доносившаяся из динамика, висевшего над зеленым бревенчатым домиком.

Танцкласс — призывала афиша. Мы заглянули — и это было удивительное зрелище: танцы среди бела дня — в маленьком зале несколько женщин, сбившись в кружок, взбрасывали ручки, выворачивали ножки, и там не было ни одного мужчины.

Что ж, понять нетрудно: туристское место, женщины танцуют в свое удовольствие, а мужчины исключительно с целью познакомиться. А какое же знакомство днем — это даже и подумать-то смешно. И что ж тогда делать вечером? Ох, эти неизведанные мной удовольствия — никогда не был в домах отдыха и, следовательно, не знакомился на танцах.

Это был день постоянного везения. Мы увидели белый, похожий на голубятню домик с надписью «Кафе». В нем было пусто (что нетрудно объяснить — горожане не приехали из-за плохой погоды, а отдыхающие обедают в своих столовых), и было хорошее мясо и крепкий кофе. И — кутить так кутить — я взял по бутерброду с черной икрой и немного сухого вина.

Меня все радовало: и что день удачно складывается, и что мы вместе и вольны, но всего больше — что в кафе пусто.

Пожилая буфетчица смотрела на меня одобрительно — хороший парнишка (это я) познакомился с молодой женщиной (явно не женой, иначе чего это брать икру и сухое вино) и оформил хороший заказ.

А мы смотрели друг на друга, взгляд Наташи был нежен, она, несомненно, рада этой поездке, и она села удобней, подперев щеку ладонью, а буфетчица, женщина деликатная, ушла, предоставив молодежи рассматривать друг друга до опупения; и тогда я протянул руку и коснулся Наташиной щеки, и она задержала мою ладонь, склонив щеку к плечу, и как всегда я умилился, какая у нее тонкая кожа — такая нежная, что потом, когда останусь один, долго ощущаю кончиками пальцев память о ее коже.