Виктор с досадой почавкал сухим ртом. Жажда отвлекала, проще было сходить за соком и принести сразу пакет, чтобы больше не бегать.
Мучительно выйдя из расслабленного дремотного состояния, Сигалов поднялся и с обручем на лбу доплелся до холодильника. На обратном пути ему послышалось приглушенное жужжание в прихожей, словно под подушкой звонил коммуникатор. Так и было – только не коммуникатор, а натуральный дверной звонок. Из-за его бесполезности громкость была уменьшена до минимума, Виктор не сразу и вспомнил, как он звучит. Сигалов не принимал гостей уже бог знает сколько времени и сегодня тоже не собирался.
Монитор охранной системы – еще одно излишество, которое Виктор ни за что бы себе не позволил, да только кто ж его спрашивал, – отобразил худого низкорослого типа с глубокими залысинами и водянистыми глазами.
– Ошиблись квартирой, – сказал Виктор.
– Вы Сигалов? Виктор Андреевич?
– Да, я. – Он мысленно чертыхнулся.
– Здравствуйте. Вы меня не впустите? У меня к вам разговор деликатного свойства.
Сигалов хмыкнул. Давненько он не слышал подобных формулировок.
– Что за разговор? Конкретнее, пожалуйста.
– Речь о ваших платежах по кредиту, Виктор Андреевич. Точнее, об отсутствии ваших платежей.
– Вы из какого банка?
– Эм-м… Виктор Андреевич, не разочаровывайте меня, пожалуйста, такими вопросами.
– Да… не важно. Послушайте, я сегодня получу гонорар и сегодня же всё погашу. Ну, почти всё.
– Это очень хорошо. Но всё-таки нам необходимо поговорить с глазу на глаз, Виктор Андреевич.
Незнакомец на экране был непроницаем и настойчив, как маленький паровоз. Но паровоз этот не выглядел злым, и он последовательно обращался к Виктору по имени-отчеству. В конце концов, держать человека под дверью было невежливо, и Сигалов нажал на большую зеленую кнопку.
Вместо мелкого клерка в квартиру почему-то вошел детина под два метра ростом, перегородивший плечами всю прихожую.
«Я знал, что от этих домофонов нет никакого толка…» – пронеслась у Виктора в мозгу фантастически неуместная мысль.
Последним, что он увидел, был замах огромного кулака в перчатке – белой, как первый снег.
«Культурно», – успел подумать Сигалов.
