– У тебя отвертка фигурная. А у меня шестигранники! – выдал робот. – Не сломает он. Прямо даже как-то хочется открыть огонь по такому.
– Ну видишь, видишь? – забубнил Папа. – Он не может так говорить. Он должен только говорить «Открываю огонь!». А он разговаривает. Я хочу посмотреть…
– Маааамааа! – закричал Сын. – Папа робота моего сломать хочет!
– Да не сломаю я! – раздраженно бросил Папа.
– Мааама!! – закричал робот. – Папа сейчас меня совсем сломает. Три сотни, между прочим, – псу под хвост!
– Папа! – закричала Мама из кухни. – Пылесос сперва почини!
– Да там в пылесосе я знаю что… Там минутное дело… пока робот… Просто посмотреть… – оправдывался Папа, подкрадываясь к роботу с отверткой.
Робот отступал от папы и говорил:
– Не вынуждай меня! Угомонись по-хорошему. Ну вот чего тебе не сидится-то?
– Да я только посмотреть… – не отступал Папа.
– Стой! – скомандовал робот. – Еще шаг – и открываю огонь!
Папа шагнул, и в комнате ударила очередь.
– Ничего себе! – удивился Папа, стряхивая с ушей известь. – А как оно так? Надо ж посмотреть…
– В следующий раз дам на поражение! – предупредил робот. – Открою огонь, то есть.
– Ишь ты! – сказал Папа, усаживаясь на диван и убирая на всякий случай отвертку. – Ладно-ладно, мир! Воинственный какой. Игрушки какие ужасные стали делать. Чему они научить могут?
Робот с видом победителя ходил по комнате, поворачивался, кричал «Открываю огонь!» сверкал лампочками. Сын смотрел на робота, на Папу и довольно улыбался.
– Ничего-ничего… – бубнил Папа. – Сядут у тебя батарейки…
Семен умирал уже раз шесть. Ну интересно было человеку – что о нем говорят родные и близкие, искренне ли плачут, отдают ли должное. Ложился, подлец, на диван, останавливал сердце и лежал такой торжественный – любопытствовал. Родные, конечно, убивались очень в первый и второй раз. А потом как-то попривыкли и спокойно ждали, что на третий день встанет Семен, как ни в чем не бывало, и начнет пилить всех. Дескать, теща хихикала неприлично, а вот тот вот и вовсе не зашел, не позвонил.
Семена очень огорчало то, что родные перестали убиваться, поэтому, начиная с третьей своей смерти, он еще и говорить начал. Совсем уж дикое зрелище стало – лежит покойный такой и с замечаниями своими лезет. Родные-то пообвыкли потихонечку, а вот посторонние люди пугались сильно.
В этот день Семен почему-то решил еще раз помереть. То ли с похмелья был, то ли чувством собственного величия преисполнился. Лег Семен на диван, сердце остановил и позвал жену:
