Однако, этот неординарный гений был одновременно и простым обывателем. Его свободолюбивые мысли были скорее космополитические, чем политические. Французская революция его оставила равнодушным. Он женился, по его словам, чтоб не заболеть дурной болезнью от случайных женщин и чтоб устроить свой быт. К тому же эротические ощущения совпадали для него с понятием любви. А его будущая жена его соблазняла. Они были близки по духу и в их беспечности и в известной легкомысленности. Моцарт нежно любил свою жену, хотя иногда и изменял ей, и брак его нельзя было считать несчастливым. Так что добропорядочные черточки, проскользнувшие у Пушкина, опять соответствуют действительности.
Но дай, схожу домой, сказать
Жене, чтобы меня к обеду
Или:
…играл я на полу
С моим мальчишкой.
Его так называемый поведенческий интеллект был, пишут, неярко выражен. Он был прост, мягко выражаясь, и это тоже нашло отражение у Пушкина.
Но в музыке это был совершенно другой человек. Когда он «отключался» от окружения, а это бывало часто, то, как говорили, «нередко распространял сбивающее с толку, какое–то демоническое — не грандиозно–демоническое, а клоунадо–демоническое впечатление». Импульс музыки управлял и его моторикой, что сегодня часто можно наблюдать у рок–певцов и музыкантов.
В общем, свободный, раскованный новатор, знавший себе цену и, в известной мере, игнорировавший окружающих.
Такой мог сочинять индивидуалистическо–экстремистские вещи.
И теперь надо определить, что именно таков художественный смысл тех его сочинений, которые упомянуты Пушкиным в трагедии: две оперы — «Свадьба Фигаро» и «Дон — Жуан» и «Реквием».
«Свадьба Фигаро» введена вот как:
Смешнее от роду ты ничего
Не слыхивал… Слепой скрыпач в трактире
Разыгрывал voi che sapete.
«Voi che sapete» это начальные итальянские слова ариэтты N 11 Керубино:
Что так тревожит,
Что мучит вновь?
Это, быть может,
Шутит любовь…
Казалось бы, уже сам факт выбора Моцартом для своей оперы сюжета из Бомарше, который вместе с Сальери создал революционную оперу «Тарар» (о ней уже говорилось), разрушает логику, выводившую пока к индивидуализму и демонизму Моцарта. Но так кажется лишь от невнимательности.
Бомарше прошел 3 фазы в своем творчестве. 1‑я — первичный просветительский классицизм (юношеская поэма «Оптимизм»), 3‑я — вторичный просветительский классицизм («Тарар», 1787 год) и 2‑я — просветительский реализм, прославивший Бомарше навеки.
Как родился во Франции просветительский реализм? Как реакция на две крайности, господствовавшие тогда в театре: на классицистскую трагедию и на комедию рококо. Первая — сверхнравственная, где действующие лица — древние герои. Вторая — по идее неглубокая, развлекательная, чтоб не сказать попросту: сомнительной нравственности. И вот Бомарше соединил несоединимое — в нечто среднее, в драму, где воспевались доблести (т. е. «высокое»), но… людей «низкого» происхождения, всяких пройдох, вроде Фигаро. Я повторяю: это было соединение несоединимого — возвышалось низкое. Изворотливость — превыше всего!
