Его общение с сыновьями целиком зависело от того, сколько он выпил. Брайан был ему неинтересен, потому что о спорте с ним поговорить было нельзя. А когда команда Билли проиграла последний бейсбольный матч, по возвращении домой Ларри назвал старшего сына слабаком и неудачником. Билли ушел в комнату в слезах, а Мэрилин и Ларри так сильно поругались, что едва не дошло до рукоприкладства. В итоге Мэрилин сдалась и заперлась в спальне до утра. Ларри так и не извинился ни перед ней, ни перед сыном. Поутру Мэрилин пыталась понять, а помнит ли муж стычку, или затуманенный алкоголем мозг вовсе выкинул неприятный инцидент из его памяти?… Она сама извинилась перед Билли за отца и попыталась объяснить его гнев сильнейшим разочарованием.
– Он просто был расстроен и не понимал, что его слова ранят, – мягко сказала Мэрилин.
И она сама, и Билли знали, что Ларри все понимал.
Сын стал заниматься с еще большим упорством. Он так хотел добиться успеха, так хотел заслужить одобрение отца, что готов был рвать мышцы и часами обливаться потом, лишь бы добиться успеха и больше никогда не слышать слово «неудачник» из уст Ларри.
Мэрилин и Джуди частенько говорили об отношениях своих детей. Мэрилин так переживала за Гэбби, словно та была ее собственной дочерью. Она страшно боялась, что в порыве влечения юные влюбленные потеряют контроль и займутся сексом. Джуди, напротив, была спокойна и уверена в своей дочке.
– Гэбби – умница, – говорила она. – Я верю, что она устоит.
Но Мэрилин твердила, что на свете очень много умных девочек, которые теряют контроль и беременеют от своих мальчиков. Она желала предотвратить несчастье, которое могло случиться с ее ребенком по неосторожности.
Конни напомнила подругам, что ее Кевин уже в тринадцать занимался сексом. Впрочем, ее младший сын, Шон, в таком же возрасте был явно весьма далек от мыслей о плотских утехах. Все дети разные, и у каждого из них свой путь и своя скорость.
К тому моменту волнения Конни за Кевина немного поутихли. Теперь он учился в университете Санта-Круса, причем получал хорошие отметки. Правда, он выглядел как хиппи, весь в татуировках и пирсинге, с длинными лохматыми волосами. Внешность никак не влияла на его успеваемость уже целых два семестра. Но Конни все равно переживала. Домой Кевин звонил нечасто, предпочитая, чтобы его не трогали и не ограничивали свободу. Всю свою заботу Конни перенесла на младшего сына, опасаясь, что он пойдет по той же дорожке, что и старший.
