Она и раньше целовалась, но это был первый в ее жизни поцелуй, от которого ноги подгибались и пальцы загибались на ногах. Это был первый поцелуй, сметавший рассудок и рациональность мышления, плавя ее кости, словно теплое масло.
Это не был ее последний поцелуй с Ронаном, и при этом это не был ее последний поцелуй в жизни. Тем не менее, прикасаясь пальцами к губам, даже сейчас, она помнила его первое прикосновение губ. У них был бурный роман, хотя они никогда не спали вместе. В Суде сплетничали об этом, и даже королева обратила на это внимание. Королева Силии наконец–то спросила Ронана о его намерениях относительно Беллы и дала ему свое благословение, если он решит сделать Белле предложение. Вот тогда Ронан и заявил перед всем Судом, что он расстается с ней. Без малейшего сожаления.
Любимая минуту назад и публично брошенная в другую. Сердце Беллы было разбито. Его отказ от нее был оскорбительным, но это ее сердце было разбито, что сделало ее буквально больной. Что еще хуже, все эти годы она должна была жить с ним в суде. Она стала мастером увиливания от него, пока она не решила, что ее гордость не позволяла ей так себя вести. Время от времени, когда они сталкивались с друг другом в коридорах, они просто здоровались и перекидывались ничего незначащими фразами. Она пыталась построить стены между ним и собой. Но у нее никогда не получалось. Совсем.
Ронан вышел из ванной в одном полотенце обернутым вокруг бедер. Капли воды еще стекали по груди, его темные волосы были зачесаны назад, открывая красивое, рельефное лицо. Белла села на подушки и откашлялась. Еще не придумали такой ткани, которая могла бы прикрыть этого человека. Мышцы на его руках начинали вздуваться, каждый раз, когда он проводил ими по гладкой и золотистой груди. Она знала, что это лишь примитивные порывы к совокуплению, которые заставляли ее реагировать на все, мышцы и силу. Эта сила притягивала ее и хотелось облизать его всего. И вообще все это пустяки, что это же был Ронан. Но все равно. Она все еще возилась с покрывалом, как Ронан присел на край кровати, ближе к ней.
— Я не стану снимать полотенце, я клянусь.
Гнев раскаленной лавой пронесся по венам. Она посмотрела на него.
— Для меня, это не имеет значения. Ты даже можешь бросить его. Видишь, меня это не волнует.
— Хорошо. — Он снял полотенце, и она отвернулась, но не раньше, чем она успела полюбоваться узкими бедрами и длинным большим членом.
— Ты покраснела, Белла. Я думал тебе все равно.
