Аэлита, стараясь скрыть смущение, бросилась к проигрывателю.
— Ах да! Я и забыл, что пообещал вам. Очень люблю этот этюд. Я знаю, что Скрябин не оставил после себя вокального наследства. И мне однажды захотелось написать слова, которые можно было бы спеть. Знаете, как поют третий этюд Шопена или «Грезы любви» Листа?
— Конечно, знаю.
— Вот я и написал. Только не судите строго. Пока что этого никто еще не пел.
— Если бы я умела петь! — непроизвольно воскликнула Аэлита.
— В вас и так все поет. Включайте музыку, я прочитаю вам, что написал там под настроение.
Заиграла музыка.
Память сердца — злая память.
Миражами душу манит,
В даль минувшую зовет
Под вечный лед,
Забвенья лед…
Так звучали прочитанные Николаем Алексеевичем под музыку Скрябина стихи. А заканчивались они словами:
В сердце ночь, в душе темно…
Но ты со мной, всегда со мной!..
Музыка кончилась.
— Вот видите, — после долгого молчания сказала Аэлита. — Она всегда с вами… Всегда… — И отвернулась.
— Милая девочка, — начал Николай Алексеевич и осторожно коснулся плеча Аэлиты. — Я отражал настроение композитора, как его понимал, а вовсе не исповедовался.
— Нет, нет! Я поняла. Это «память сердца»! Я преклоняюсь…
— Жаль, что не угодил вам, милая Аэлита, да еще в день вашего рождения. Никогда ведь никому не читал стихов, а тут вдруг… — И он махнул рукой.
— Важно не го, что написано, а кем написано. В этом главное! Право–право!
И они посмотрели друг другу в глаза.
— Что же я сижу? Ведь к обеду приглашала! Я, честное слово, старалась приготовить для вас маленький «пир знатоков»! Я обожаю готовить! Во мне пропадает кулинар!
— Смотрите, припомню!
Аэлита упорхнула на кухню, где украдкой вытерла глаза,
Могучий Рейн, воспетый Гейне. Широкий, спокойно–мрачный, с тяжелыми водяными морщинами, словно вздутыми глубинной скрытой силой. Теперь уже не плывет по нему завороженный песней рыбак в челне, а шумят, гудят, бурлят пароходы, буксиры, баржи, катера… даже мчатся водные лыжники. Вечернее солнце протянуло по воде прерывистую золотистую дорожку. По обе ее стороны встают мыльно–пенные гребни волн и расплываются радужные нефтяные пятна.
Дорога ведет по берегу мимо маленьких городков. Готическая архитектура, острые черепичные крыши, аккуратные бюргерские домики, чистые мостовые, отмытые со стиральным порошком, ухоженные витрины магазинчиков — старательная копия столичных, — и безжалостно подстриженные, выстроенные по ранжиру деревья…
Так вот он какой, Рейн! И где–то здесь скала Лорелеи!.. Зачем, зачем завлекла сюда эта рейнская русалка волжского богатыря!..
