Потом я подумал об Уитни, о том, с какой уверенностью он говорил, что сможет определить местонахождение клада. По его словам, он получил нужные сведения от каких-то индейцев – но так ли это? Вдруг этот человек имеет отношение к пропаже кинжала и прочим темным делам?
Мой взгляд упал на стол, заваленный книгами, и я стал читать названия на корешках. То были работы по горной инженерии – специальности Альфонсо. Хозяйка увидела, куда я смотрю, и в ее глазах появилось отстраненное, мечтательное выражение.
– Надеюсь, вы понимаете, что настоящие перуанцы никогда не будут рыться в курганах в поисках спрятанных сокровищ, – сказала она. – Даже располагая таким огромным подспорьем, как познания в горном деле. Для нас подобное занятие – кощунство. Это золото не было нашим. Часть его принадлежит душам усопших. Но самое большое сокровище – собственность богов. Золото, которое покрывало стены храмов, священно. Нет, мы ни за что бы к нему не прикоснулись!
Меня невольно посетила циничная мысль: а если бы в этот момент кто-нибудь появился с точными координатами великого клада, осталась бы сеньора де Моше верна принципам, которые так торжественно провозглашала?
Глядя на книги, она вдруг добавила:
– Для молодого горного инженера в Перу открываются обширные перспективы и без поисков про́клятых кладов.
Затем ее мысли перенеслись от сына и его карьеры к хорошенькой девушке, за благосклонность которой Альфонсо соперничал с Локвудом.
– Мы – особенная раса, – негромко сказала сеньора. – И мы редко связываем себя узами брака с представителями других рас. Моя семья гордится нашим чистым происхождением не меньше, чем сеньор Мендоза гордился своей кастильской родословной… А он гордился ею так, словно был потомком герцога.
Перуанка произнесла это со спокойным достоинством, не оставив сомнений в том, что ей присуще острое расовое самосознание.
Тряхнув головой, женщина встала. Вместо благоговейного страха перед проклятием в ее глазах вспыхнул гордый огонь.
– Старый дон Луис считал, что я достаточно хороша, чтобы развлекать его в часы досуга! – воскликнула она. – Но когда он увидел, что Альфонсо влюбился в его дочь, а Инес, возможно, отвечает моему сыну взаимностью, я с горечью поняла: мы для него – низший народ.
Кеннеди не сводил с нее глаз. Сталкивающиеся течения суеверий, алчности, расовой ненависти и любви сплелись в этом деле в такой клубок, что сыщик не мог не относиться к нему как к личному вызову.
