– Безусловно, до. Иначе первые буквы не были бы такими четкими – разрыв проходил бы через них.
– А я в этом не уверен. Кто вообще пишет вплотную к краю бумаги? Вспомните, я в точности скопировал список, и каждое слово находилось почти у самой линии обрыва.
– И все-таки я не понимаю, что это меняет, – возразил Гордон.
– Возможно, больше, чем вы думаете. Не удивлюсь, если этот клочок бумаги принесет нам удачу, стоит только нам как следует задуматься о нем. Но кое-что озадачивает меня не на шутку.
– Что же?
– Те двое часов. По-моему, эта находка не имеет никакого смысла… Словом, пора ложиться спать – утро вечера мудренее.
Глава 4. Неиссякающие улики
Нет лучшего снотворного, чем фраза, что утро вечера мудренее, нет более ошибочного метода поисков решения, нежели этот. Трижды пробормотав себе под нос: «Посмотрим… что-то с ними не так, с этими часами», Мордент Ривз погрузился в сон, который всякий, кроме психоаналитика, назвал бы лишенным сновидений. Утром он пробудился в твердой решимости пройти девятую лунку четырьмя ударами, но в состоянии полусна эта решимость растворилась, сменилась ощущением, что прежде ему следует сделать нечто иное. Вчерашние происшествия и заботы наступившего дня вернулись к нему. Он был уже почти одет, когда вспомнил, что выбрал для утреннего расследования амплуа репортера из «Дейли мейл», и хмуро принялся снимать привычные топорщащиеся брюки гольф и ханжески длинные носки. Как бы броско они ни выглядели, но для Флит-стрит все же не годились. Признаться, представления Ривза о гардеробе репортеров были несколько беспорядочными, и в столовой, куда он вышел к завтраку, его встретили вопросами о том, не надел ли он траур по Неизвестному Пассажиру.
Гордона он застал уже за столом, в компании Мерриэтта – Мерриэтта в высоком пасторском воротничке, который его близкие друзья непочтительно называли «ежеутренней новинкой».
– Ну, как ваше самочувствие? – спросил Ривз. – Вчера вы были явно не в духе. А теперь, полагаю, вам нашлось занятие.
– Да, чтоб его, – согласился Мерриэтт, – в том-то и беда. Присяжным во время коронерского расследования придется признать случившееся самоубийством, а значит, похоронить этого человека на кладбище при церкви я не могу, и все в деревне скажут, что я отказался со зла, потому что бедняге было свойственно разглагольствовать об атеизме на деревенской площади.
– Чушь! – воскликнул Гордон. – Если его признают самоубийцей, это будет означать, что он был не в своем уме.
