— Чё в город улепетываешь? Надоела зажиточная колхозная жизнь? Садись, садись!.. Перевозил я вашего брата видимо-невидимо. И куда только в городах вас девают?! Тучами прямо, как птицы в осенний перелет, летите. Неба не видно! — сдвигаясь на скрипящих пружинах, насмешливо сказал шофер.
— Нет, дядечка, нет. Я временно, — поднимаясь в кабину и устраивая чемоданчик в ногах, отвела упрек Варя.
— Знаю я вас! Все вы поначалу удираете временно… А потом хвать — в деревне хоть шаром покати.
— Честное пионерское, дядечка, временно, — без смущения и твердо сказала Варя, а про себя подумала: «Ну попала, кажется, на зубы черту-дьяволу. Начнет рашпилем пилить, раньше времени из кабины сиганешь».
Варя скосила глаза, осмотрела шофера. Это был пожилой мужчина с глубокими складками на лбу и щеках. Голова круглая, как арбуз, коричневая от загара, лысая, выбритая на затылке и на висках. Шея крепкая, в мелких морщинках, вросшая в плечи. Глаза скрыты под сильными, нависшими бровями, которые сердито торчат, как топоры: «Не тронь, зарублю!» А вот сами глаза большие, ласковые, с затаенной усмешкой и светятся умом, опытом и пронзительным знанием человеков, будто говорят: «Таись — не таись, дружище, а от меня ничего не утаишь. Уж как знаю эту жизнь-жестянку!» Усы у шофера тоже добряцкие: пышные, с проседью, с рыжеватыми, обожженными концами. Подбородок упрямый, голый, тщательно выбритый, с рубцами от давних порезов, а может быть, и ранений.
Шофер уловил Варин изучающий взгляд, понимающе усмехнулся, сказал:
— Будем знакомиться, детушка. Прохор Федосеич Никоноркин — сто лет шоферю в колхозе «Родина». А прожил всего годов двести, не меньше…
— Ох и мастер на побаски, дядечка Прохор Федосеич. Мало ему сто… двести придумал… — залилась веселым смехом Варя.
Шофер замотал головой, надул щеки и тоже увлеченно засмеялся, довольный своей придумкой.
Терпеливо дождавшись, когда Варя окончательно усядется на проношенном до дыр сиденье грузовика, шофер вытащил из бокового кармана выцветшей гимнастерки пачку сигарет, всерьез предложил:
— Ну, что, подымим, чё ли?
— Что вы, Прохор Федосеич? Некурящая я. — Варя замахала руками и чуть подалась в угол кабины.
— Не обучилась или не по нраву? Сейчас вон в городе все девчонки дымокурят. Пуще парней. Прям страм смотреть, скажу тебе.
— Ну так то в городе. Я ж деревенская…
— Они и деревенские кое в чем теперь почище городских. Тех хоть насчет учения приневоливают. На заводах как? Хочешь иметь заработок, жилье хорошее — бейся за разряд. И заводу выгода и тебе. Раз разряд, то и качество. Нонче крепко за это спрашивают. Ну и платят хорошо, не по-сиротски… А деревенские-то наши только и знают под гармошку землю пятками толочь.
