И как нечто большее, чем этот кусочек металла, Игорь вложил в руки Юли корону, символ её недавней победы. Всего лишь капельку надежды в океане греховных человеческих страстей выдуманных, призрачных условностей благополучия и мгновенного торжества.
Она стала с умилением ощупывать её узорчатую поверхность. Заулыбалась, показав красивые ровные белоснежные зубки. Запахнутый ранее халатик слегка разошёлся и сквозь полупрозрачную ночную рубашку Игорь увидел округлости крепкой девичьей груди с тёмными клювиками сосков.
Медсестра, перехватив его взгляд, быстро поправила Юлин халат.
— Если Вы закончили, то можете идти, — жёстко обратилась она к Игорю, — ей нужно на перевязку.
— Нет, нет, — забеспокоилась Юля, — я ещё не всё рассказала.
— Ну, тогда поторопитесь, пожалуйста, а то мне за Вас влетит!
Игорь проводил взглядом уходящую медсестру и снова посмотрел на Юлю. Ему хотелось, чтобы её халатик снова распахнулся и предоставил ему тайно полюбоваться её прелестями. Без пошлого жеманства и девичьего смущения очаровательной хозяйки. Не предполагающей своей бесстыдной оголённости. И от того становящейся безумно желанной в своей слепой непорочности и целомудрии.
Все последующие вопросы Игорь задавал, словно во сне, по инерции, будто раздвоившись на две половины. Одна из которых, продолжала витать под запыленным потолком палаты, ловя и выпуская первых весенних солнечных зайчиков, в надежде прорвать туманную пелену окна и вырваться наружу. А вторая, скрючившись на табурете, и положив на колени папку, старалась вытянуть как можно больше сведений из пока единственного свидетеля.
— Быть может, Вы запомнили парня, который плеснул кислотой? Знаете его? Может, поссорились, или отвергли его любовь?
— Нет, я его не знаю, — тихо говорила она.
— И никогда не видели? Опознать сможете?
— Нет! Нет! Нет! — капризно закричала Юля. Как я вам его опознаю?
И первая половина под потолком нервно вздрагивала, умоляя о жалости и сострадании.
Бойдов чувствовал, что заговорился, и тут же смягчил тон:
— Может, подумаете? Помните, в чём он был одет?
— Нечего мне думать, — раздражённо ответила она, — Одет как все: черная кожаная куртка, под ней спортивный костюм Адидас.
— Больше ничего не запомнили? Может он что-то сказал?
— Нет, я ничего не слышала, — сказала она и замолчала, словно раздумывая.
А затем чуть слышно, будто для себя, опустив голову, произнесла: — У тебя такой приятный и необыкновенный голос. У меня мурашки от него идут по телу. Можно я потрогаю твоё лицо?
