«…и всех остальных, поэтому без лишних разговоров предлагаю поднять бокалы за…». Раздался скрежет пятидесяти одновременно отодвигаемых стульев: гости встали, дабы присоединиться к положенному тосту за короля и корону, премьер-министра, за счастливый повод и за будущее. Тост получил горячую поддержку присутствующих.
Дамы, находившиеся в тот день за столом в зале Воинского мемориала, затаив дыхание, ожидали, когда прозвучит имя портнихи. Ее так и не упомянули.
Дома Тилли уселась перед очагом с бокалом пива и сигаретой, вспоминая школьные дни и коротконогую толстушку Гертруду, которой приходилось накручивать на косы по две резинки, такими густыми были ее волосы.
Во время большой перемены Миртл обычно сидела на деревянной скамейке у края площадки и смотрела, как мальчишки играют в крикет. В дальнем углу Гертруда, Нэнси, Мона и другие девочки играли в классики.
Резиновый крикетный мячик ударился о землю и прокатился мимо Миртл. «Взять его, дурочка Даннедж! Взять мячик!» – скомандовал Стюарт Петтимен. Другой мальчик крикнул: «Нет, не надо! Она опять загонит его в девчачий туалет!» – «И тогда мы опять ей врежем!» Мальчишки хором закричали: «Хватай мячик, дура Даннедж, и получишь трепку! Хватай мячик, и мы набьем твой рот какашками!» Девочки подхватили злую дразнилку. Миртл забежала в класс.
После уроков она сразу помчалась домой, но Стюарт поджидал ее, преградив путь на углу библиотеки. Он схватил Миртл за шею, швырнул к стене; все так же держа за глотку, залез пальцами ей в трусики и стал там больно тереть. Миртл не могла дышать, к горлу подступила тошнота. Еще чуть-чуть, и ее вырвет. Закончив свое грязное дело, он посмотрел в глаза Миртл, точно злобный бес. Он вспотел, и от него остро пахло чем-то теплым, похожим на мочу. Он сказал: «Стой и не шевелись, дура Даннедж, а не то ночью я приду к тебе домой и зарежу твою шлюху-мать, а после нее – и тебя».
Миртл стояла, прижавшись к стене. Он отошел назад, буравя ее своими дьявольскими глазами. Она знала, что сейчас будет: Стюарт Петтимен исполнит свой любимый трюк. Он нагнул голову и с разбега бросился на нее, целясь головой ей в солнечное сплетение – точь-в-точь как нападающий бык. Миртл втянула живот и закрыла глаза. Сейчас он ее убьет… Она решила умереть. Потом передумала. И отошла в сторону.
На полной скорости он влепился головой в красную кирпичную стену библиотеки. Съежился, обмяк и рухнул в горячую сухую траву.
Молли въехала на кухню. Она полюбила свое кресло-каталку и теперь украшала его как могла. Сидя у огня или нежась в лучах солнышка на веранде, она обматывала ручки кресла обрывками шерстяных нитей и лентами, заплетенными в косички, втыкала между спицами цветы вьющейся герани и обложила сиденье вязаными квадратными ковриками. Когда на нее находила блажь, Молли меняла свое пестро украшенное кресло на клюку и бродила по дому, лупя ею по полкам с посудой, сдвигая с места карнизы и сбрасывая все подряд на пол. Она подъехала к дочери, которая недвижно смотрела на огонь.
