Русская, советская, российская психология [Конспективное рассмотрение] | страница 56

И все же судьба души в психологии не является беспросветно мрачной и окончательно решенной. Чтобы убедиться в этом, следует обратить внимание на то, что само представление о душе отнюдь не однородно. Оно по крайней мере двояко (вспомним Ф. И. Тютчева, который писал, что душа бьется «на пороге как бы двойного бытия», что она «жилица двух миров»). Действительно, с одной стороны она воспринимается как живое вместилище, орган переживаний, многообразных душевных проявлений. Мы говорим — душа болит, поет, ликует, страдает и т. п. Она имеет представляемые параметры, модальности, может определяться как широкая или узкая, высокая или низкая, горячая или холодная. Это мир внешней стороны души, душевных явлений, проявлений. Но есть и внутренняя, сокрытая, сокровенная сторона души, понимаемая обычно религиозно — как некая вечная, бессмертная энергия и субстанция, которая может отпечатываться, проявляться в тех или иных внешних параметрах, но отнюдь к ним не сводима. Эта душа во втором понимании.[68] Но — следует особо подчеркнуть — это не две разных души, а разные аспекты, ипостаси, стороны (внешняя и внутренняя) единой души.

Исходя из этого, как нам кажется, принципиально важного различения, мы можем теперь по-иному посмотреть на судьбу души в психологии. Оказывается тогда, что, несмотря на все громкие декларации, изгнание самого термина, душа из психологии никогда не уходила полностью. В своем первом значении, например, под именем «переживаний», «эмоций», «чувств», «состояний» и т. п., она всегда оставалась в поле внимания психологов. Возьмем только проблему переживаний в отечественной традиции: Л. С. Выготский не раз подчеркивал их важность, С. Л. Рубинштейн вводил переживания в качестве важнейшей способности личности, Ф. В. Басин считал, что «значимые переживания» есть подлинный предмет психологии, оригинальная трактовка переживаний дана Ф. Е. Василюком и др.

Иное дело — высшие проявления души, душа во втором понимании, дух, который — и это надо еще раз сказать твердо — был и будет оставаться вне досягания психологическими методами. Интересно, что необходимость такого разграничения применительно к научной психологии в начале века специально подчеркивалась со стороны церкви. На торжестве официального открытия (23 марта 1914 года по ст. стилю) первого в России Психологического института при Московском университете (ныне при РАО) епископ Серпуховский Анастасий сказал в своей речи; «Возможно точное изучение душевных явлений, вообще говоря, можно только приветствовать. Но, стремясь расширить круг психологических знаний, нельзя забывать о естественных границах познания души вообще и при помощи экспериментального метода, в частности. Точному определению и измерению может подвергаться лишь, так сказать, внешняя сторона души, которая обращена к материальному миру… Но можно ли исследовать путем эксперимента внутреннюю сущность души, можно ли измерить ее высшие проявления? Не к положительным, но к самым превратным результатам привели бы подобные попытки».