Глава 15
Отвратительный порок алкоголя
Далеко отсюда, от этой моей любимой мексиканской родины, путешествуя по другим дорогам, ветра судьбы привели меня к тому древнему южноамериканскому городу, который до колумбийского периода назывался Баката (на местном языке Чибча).
Это был богемский, меланхоличный город со своим креольским менталитетом 19 века, закоптелый город в глубокой долине…
Поэт сказал о этом чудесном метрополии: «Город Баката крутится под дождем, как неуравновешенная карусель, невротический город, который окутывается часами в шарфы облаков.»
В то время уже началась Первая Мировая Война… Что были за времена, Бог мой! Какие времена! Лучше теперь восклицать о этом с Рубеном Дарио: «Молодость, божественное сокровище, ты проходишь, не возвращаясь, когда я хочу плакать, я не могу, а иногда я плачу, того не желая.»
Сколько скорби я до сих пор чувствую, когда вспоминаю стольких своих друзей, которые уже умерли! Прошли года…
Эта была эпоха богемских тостов и Джулио Флорес, года, когда писатели Лопе де Вега и Гутиеррез де Сетина были в моде.
Тот, кто хотел похвастаться своей интеллегенцией между стаканами, произносили сонет Лопе де Вега, который читается:
«Ну, Виоланта! Задала урок! Не сочинил я сроду ни куплета, А ей — изволь сонет. Сонет же — это Геенна из четырнадцати строк.
А впрочем, я четыре превозмог, Хоть и не мыслил о судьбе поэта… Что ж, если доберусь я до терцета, Катрены не страшны мне, видит бог.
Вот я трехстишья отворяю дверь… Вошел. И не споткнулся, право слово! Один терцет кончаю. А теперь,
С двенадцатым стихом–черед второго… Считайте строчки! Нет ли где потерь? Четырнадцать всего? Аминь, готово!» (Перевод С. Гончаренко)
Несомненно, в той креолской среде барды всю ночь не ложились спать, чтобы до конца произнести такого типа декламации на восхищенные выкрики и бурные аплодисменты.
То были времена богемских тостов, года, когда рыцари рискнули бы своей жизнью для любой леди, которая прошла по улице…
Один человек представил меня другу с блестящим интеллектом (это в основном относится к метафизическому изучению). Его звали Роберто и если я не называю его фамилии, то это с очевидным намерением, чтобы не обидеть.
Роберто был известным отпрыском представителя департмена Национальной Палаты той страны.
Со стаканом избранного баккараты в правой руке, пьяный от вина и страсти, тот бард с буйной головой волос, падающих на лицо, из интеллектуалов везде выступал вперед: в магазинах, в кабаках и кафетериях.
