Лучшие стихи | страница 24



И любому

ленточку

подберут по росту.

Сом зааплодирует

снегозадержанью.

Осам

       опротивеет

незнакомых жалить!..


И – совсем не рады

бою

барабанному —

станут

        генералы

в цирках подрабатывать.

Захмелев от счастья,

позабыв

           тоску,

будет плавать

частик

в собственном

соку…

В переливах вальса, —

в ГУМе

и в высотном, —

будет продаваться

развесное солнце.

Жаркое,

           весеннее!

Много!

Честь по чести…

Так что краска

                   серая

навсегда исчезнет.

(Даже мыши

                 серые

синими

покажутся.

И начнут рассеянно

с кошками

прохаживаться…)

Будет каждый

                  занят

делом

ненарочным.

Плюшевые зайцы

будут есть

мороженое.

Дождь, —

             не затихая

час,

а может, два, —

будет лить

              духами

«Красная Москва».

И над магазинами

все прочтут легко:

«Пейте

стрекозиное

мо  —

ло  —

ко!..»

Будет море —

                  берегом.

Будет берег —

                   морем.

Будет холод —

бережным…

А дурак —

неможным!

Будет час —

                как сутки.

В областях Союза

от безделья

судьи

и врачи

сопьются!

Будут звезды —

                     ульями.

Будут страхи —

                     вздорными.

И воскреснут умные.

И проснутся добрые.

И планеты

              скачущие

ахнут

озадаченно!..


А боятся сказочников

только

         неудачники.


После оттепели

Ремонт часов

Сколько времени?

– Не знаю…

Что с часами?

– Непонятно…

То спешат они,

                    показывая

                                 скорость не свою.

То, споткнувшись,

останавливаются.

Только обоняньем

я примерно-приблизительное

                                        время

                                                узнаю…

Я сегодня подойду

                        к одинокому еврею.

(Там на площади

будочки выстроились в ряд.)

«Гражданин часовщик,

                              почините мне время.

Что-то часики мои

барахлят…»

Он, газету отложив,

                          на часы посмотрит внятно.

Покачает головою.

Снова глянет сверху вниз.

«Ай-яй-яй! —

                  он мне скажет, —

Ай-яй-яй!

Это ж надо!

До чего же вы,

                   товарищ,

                               довели механизм…

Может, это не нарочно.

Может, это вы нечаянно.


Для него, —

                 для механизма,

                                     абсолютно все равно!

Вы совсем не бережете

                              ваше время,

                                              ваши часики.

Сколько лет вы их не чистили?

То-то и оно!..»

Разберет часы потом он,

                                причитая очень грозно.

И закончит,