– Спасибо, – сквозь шум аплодисментов обратилась МакГонагалл, пытаясь их заглушить. – Спасибо, вы так любезны, но я знаю вас слишком хорошо и понимаю, что кое–кто имеет свои причины аплодировать моей долгожданной отставке. Тем не менее, я ценю ваше отношение.
К аплодисментам присоединился чей–то смех. Когда профессор МакГонагалл вернулась на свое место, возвышение вновь занял Мерлин.
– Кроме нового директора старшекурсники заметят ряд других изменений. Не последним из них является назначение нового преподавателя волшебной литературы – Джульет Ноулз Ривальвье, известной писательницы. Также позвольте мне представить преподавателя по защите от темных искусств – профессора Кендрика Дебеллоуза.
Волна благоговейного шепота прошла по залу, когда огромный человек чуть привстал со своего места. Он широко и обаятельно улыбнулся и поднял руку. Джеймс уже встречался с ним в поезде. Это был тот самый мужчина, который прошел мимо них с Альбусом, когда они преследовали борли. Тогда Джеймс не узнал его, но теперь вспомнил. Его волосы стали седыми и были очень коротко стрижены, он набрал лишний вес со времен своих знаменитых подвигов во главе «Харриерс», элитного отряда специального назначения. Ральф, сидевший за слизеринским столом, выглядел озадаченным. Его приятель Трентон склонился к нему, видимо, объясняя, кто такой Кендрик Дебеллоуз.
– У меня дома стоит коллекция фигурок Дебеллоуза, – многозначительно прошептал Ной. – Собирал в детстве. Я натравливал их на кота Стивена, пока один из них чуть не завязал ему хвост узлом.
– Вижу, многим из вас знаком профессор Дебеллоуз, – сказал Мерлин, стоявший на возвышении. – Надеюсь, его занятия покажутся вам интересными и сложными. А теперь, полагаю, нас ожидает самая долгая и важная школьная традиция: распределение новых учеников по факультетам. Профессор МакГонагалл, окажите нам честь.
Совсем как в прошлом году, на помосте оказался деревянный табурет. На нем – поношенная и древняя Распределяющая Шляпа, больше походившая на пыльное старье из забытого гардероба. Джеймс знал, что в годы, когда здесь учились его родители, как и в прежние века, Шляпа сочиняла для каждой церемонии новую песню. Однако в прошлом году она ничего не придумала. Джеймс особо не задумывался над этим, полагая, что после стольких веков Шляпа заслужила отдых. Но сейчас она зашевелилась, по–видимому, готовясь петь. Отверстие, напоминавшее рот, открылось, втянуло воздух, а после тишину нарушил высокий ритмичный голос Шляпы:
