Девочка сидела неподвижно, закутанная в черный вязаный платок. В ее глазах остановились далекий испуг и уже недетское страдание. Вдруг глаза девочки дрогнули и чуточку потеплели.
Замигали и подслеповатые глазки Микеньки, а губы его расплылись в детской улыбке.
— Ишь ты, диво какое…
У дороги стоял олененок и с любопытством смотрел на приближающуюся повозку.
— Ох, глупенький… Отбился, видать, от матери-то… — тихо и с горьким вздохом сказала Катерина.
— А чо ему мать? Знай жуй траву да нагуливай мясо, — Микенька беззаботно сдвинул на затылок малахай. — Ить чо получается: к осени вот с такого неказистого головастика мяса будет поболе, чем с любой коровы.
— Мели, никово-то! Сосунок ведь, пропадет один…
— А може, как есть, уж того, осиротел, — сказал Микенька почти весело, не думая всерьез над словами. — Волк аль человек загубил олениху-то.
Лошадь испуганно фыркнула, и олененок, по-смешному взбрыкнув всеми четырьмя ногами, побежал сначала краем дороги, потом скрылся в лесу.
— Катерина, — обернулся Микенька к женщине, уж шибко ему поговорить хотелось да и случай вроде подвернулся. — Так чего твой Иван-то пишет?
Она поправила на голове платок и сердито глянула на бестолкового возницу.
— А тебе какая забота?
— Да мне што, мне так, для антиресу…
— Воюет. Как все мужики, так и он. Чего теперь делать-то остается?
— Знамо дело. На то она и война, чтоб изничтожать друг дружку. Скоро одни бабы да мальцы поостанутся. Понятия у этого германца нет, что ли?
— Если у тебя полная голова понятия, поезжай да образумь кого следует.
— Я што… А тебе вот с двумя каково теперича?
Катерина, круто вскинув голову, одними глазами заставила его замолчать. Микенька поперхнулся дымом своей самокрутки, кашлянул в кулак и отвернулся.
— Н-но, лешай… — в сердцах понужнул он уставшую лошадь. В глубине лесного острова приглушенно грохнул выстрел. По лицу девочки пробежала тень. Не то вздрогнула, не то всхлипнула она. И закрыла глаза.
Выдавливая из колдобин талицу и натужно ревя моторами, шли большаком тяжелые американские «студебеккеры». Партию военнопленных везли в лагерь на новые лесоразработки.
Ганс Нетке ехал в кузове последней машины. На повороте колонна обогнала повозку. Ганс с интересом проводил взглядом женщину с печальным и красивым лицом, возницу в экзотическом головном уборе и закутанную платком большеглазую девочку. На какое-то мгновение взгляды Ганса и Катерины встретились, и пленный невольно втянул голову в плечи. Странные глаза у этих русских, серьезные и спокойные. Откуда такая сила даже в глазах женщин? От уверенности? От понимания каких-то неписаных законов истории? А может быть, от природы, от этой бескрайней земли?
