. В этом контексте все большее распространение дендиподобных стилей поведения в аристократических кварталах Лондона в течение 1810-х годов выглядит вполне логично, если учесть, что потребление одежды и других предметов роскоши становится для молодых богатых мужчин важным признаком определенной политической принадлежности. Мэндлер подробно описывает различные типы – от «бесчинствующих членов клубов, заполонивших Вест-Энд», чьи безответственные поступки являются актом неуважения к более «достойным» земельным и семейным занятиям, до раздваивающейся тропинки, открывающей перед молодым «светским человеком» возможность выбирать между открыто политическим «реакционным романтизмом, воплощенным в „Молодой Англии“»
[62] и «более радикальным романтизмом, отражавшим военный или морской опыт». Но наиболее вестиментарно выраженным был еще один тип, который также возник как реакция на необходимость брать на себя ответственность и требования сохранять существующее положение вещей. «Это был ультрамодный и ультрааристократический тип, сознательно противопоставляющий себя мещанству и дебоширству военного мира»
[63]. Все четыре связывал между собой общий материальный контекст лондонского высшего общества этого периода, либеральный и ориентированный на мегаполис стиль, не вяжущийся с довольно пуританской культурой, одобренной в стране в целом. Его характеризовали «любовь к роскошной жизни, путешествиям, любовным похождениям, веселым компаниям, классической литературе, красноречию и искусствам»
[64]. Можно ли придумать лучший двигатель для популяризации дендизма как серьезного лондонского времяпрепровождения?
Предельная фаза такой позы (и точка, после которой она начинает приходить в упадок) представлена в написанном в 1828 году Бульвером-Литтоном романе «Пелэм, или приключения джентльмена», в котором главный герой выбирает для себя имидж, который ближе вызывающе стилизованному поведению Д’Орсе, чем явно регулируемой самопрезентации Браммела. Как замечает Элисон Эдбургем, случившееся в конце 1820-х изгнание Браммела в Кале кредиторами неизбежно способствовало медленному ослабеванию его влияния в вопросах лондонской моды. Облегающее, изобретательно сшитое синее пальто с серебряными пуговицами, которое стало несколько милитаристским фирменным знаком Браммела, сменилось в целом более открытой, более лощеной альтернативой черного цвета, в большей степени подходящей для драм в гостиных, для сплина и скуки, свойственных новому стилю денди
