— И то ж верно. Нам лишние с сыскного не надобны, — поддержал трактирщик и добавил: — По чекушке тем, кто Бубнового вынесет.
Желающих набралось много. Столько, что мужицкую толпу как ветром сдуло.
Мне представилась картина: орава небритых пропойц перетягивает этого самого Козырного на манер каната. Каждый пытается в одиночку первым дотащить покойного до Фонтанки в расчете на единоличный удвоенный приз.
Захотелось даже помотать головой от сюрреалистичное™ картины.
Дверь аккуратно закрылась, и над самым ухом прозвучало:
— А вот теперь нам стоит подумать: как мы будем отсюда выбираться.
— А есть варианты? — я с надеждой уставилась на своего спасителя.
Дракон критически меня осмотрел. Под его взглядом я почувствовала себя серой вымокшей мышью, ощутила, наверное, каждую неказистую ниточку суконного институтского платья, колтун на голове. Возникло безотчетное желание хотя бы пригладить волосы и расправить юбку, хотя умом понимала — этот бесполезный, типично-женский жест выдаст меня с маковкой.
Аарон лишь хмыкнул, словно прочел мои мысли, но озвучил совершенно иное:
— Вижу, у тебя резерв почти полный. Хорошо, что ты не выгорела, совершив такой прыжок во времени, да еще и взяв меня буксиром. Это отрадно. Давай тогда я постараюсь построить матрицу переноса, а ты наполни ее своей энергией, должно сработать. Только насчет точности места — это уж извини. Я все же следопыт, а не теоретик временных потоков.
Его логичная и спокойная речь должна была, по идее, меня успокоить. Ан нет.
— Понимаешь, есть одна проблема… я не знаю, как вообще управлять своей силой. Меня скрутило в судороге боли, и все произошло само собой.
По тому, как нехорошо блеснули глаза Аарона, я поняла — зря заикнулась про судороги.
— Боли, говоришь…
— А в первый раз от испуга, — на всякий случай уточнила я. — Все же между шоком и той невыносимой агонией я выбрала бы первое.
— Так, тогда давай вкратце и по порядку. Как инициировалась.
Пришлось еще раз рассказывать про мой позорный первый недоопыт, суд и приговор.
Пока я пересказывала Аарону свою историю, он пальцем, на котором словно зажегся фитилек пламени, выжигал на полу пентаграмму. Она получалась на удивление корявой и больше всего похожей на рисунок детсадовца. Но я крепилась, про себя повторяя как мантру: «Он знает, что делает, он знает… Ну, в крайнем случае занесет во времена Семибоярщины, до эпохи динозавров у меня сил не хватит, а это уже хорошо…»
— Приступы боли, я так понимаю, у тебя из-за Ника? — для проформы уточнил дракон после того, как закончил свою напольную живопись.
