— А о чем вы думали эти двадцать лет, мамаша? Если бы ваша дочь с самого начала знала, что за гены ей достались, сегодня бы нас здесь не было, — он стукнул по столешнице. — А то мы по всему Питеру гоняемся за чертовым скользящим, у нас уже несколько трупов… Подорвались на временной всплеск, думали, это наш маньяк, а тут инициация!
— Остынь, Серега! — осадил его тот, что допрашивал меня. — Пусть на кухне поговорят.
Когда мы остались с мамой одни, она начала торопливо объяснять.
В такой рассказ при любых других обстоятельствах я бы не поверила. Из ее слов выходило, что наш мир населяет гораздо больше разумных существ, чем привык считать человек, мнящий себя венцом природы. Ведьмы, драконы, русалки, ночницы, упыри, демоны — все они рядом, здесь. Есть институты чародеев, династические браки среди наделенных даром. Существует и отдел магического правопорядка, иначе именуемый инквизицией.
— Прости меня за мою самонадеянность. — Глаза мамы были сухие, но голос — словно она давилась слезами. — Я-то была уверена, что если твой дар не пробудился к десяти — двенадцати годам, когда бушуют гормоны и эмоции бьют через край, то все, можно успокоиться. Ведь магия взаимосвязана именно с ними. Я надеялась, ты будешь жить обычной жизнью, сможешь, как и я, выйти замуж по любви, за обычного человека, а не за того, на кого укажет Распределитель. Просчиталась. У тебя, как и у твоей бабки, дар пробудился в самый неподходящий момент. Она тоже умела управлять временем.
Мама невесело усмехнулась, а потом, не иначе чтобы разрядить обстановку, произнесла:
— Хорошо хоть, не на родовом столе, как у покойницы Аделаиды.
Резкий стук в дверь заставил нас обеих вздрогнуть.
— Время вышло!
Скомканное прощание, заверения мамы, что все будет хорошо, а потом — уазик и изолятор.
* * *
Я сидела на нарах в одиночке, прислонившись спиной к шершавой стене. Пространство два на два метра с лампочкой, которая, судя по ощущениям, доживала последние минуты. Перед тем, как запихнуть меня сюда, в руку что-то вкололи, как объяснил один из инквизиторов: «Чтобы себя же не выжгла». Что это значит, я так и не поняла.
В голове был туман, на душе — апатия. Мир, до этого привычный, сейчас вызывал лишь отчуждение. Назавтра был назначен суд, но сил переживать еще и по этому поводу уже не было. Не думая ни о чем, я повалилась на жесткие нары. Лопатки сразу же ощутили все прелести матраса, чья толщина могла гордо носить приставку «нано». Запястья саднило, хотя руки мне и развязали. Глаза немилосердно слипались, и в итоге я буквально провалилась в сон.
