— И ты согласилась? Это же амбиции твоего отца…
— Не амбиции, а здравый смысл. Я отдаю отчет в том, что продаю себя на этом аукционе честолюбия. Но зато мои дети будут вольны в выборе, которого ни у меня, ни у моей матери не было.
Я помотала головой. Никогда не принимала восточного мировоззрения, которое считает одного человека лишь винтиком большого механизма, зачастую пренебрегая его уникальностью, его правом на счастье. Тэн по духу была истинной дочерью Востока: пожертвовать собой ради давших тебе жизнь и тех, кому ты жизнь можешь дать.
— Да что я тебе прописные истины объясняю, сама наверняка здесь за тем же, чтобы попасть в знатный род. И не надо лукавить, тут все такие, поэтому предупреждаю, хоть ты мне и нравишься, я тебя предам, подставлю, обману, если почувствую, что ты можешь перейти мне дорогу…
Сказано это было с доброжелательной улыбкой, от которой я поежилась.
— Знаешь, спасибо.
— За что? — удивилась Арико.
— За честность. Но в одном ты не права. Я здесь не для того, чтобы выгодно выйти замуж, я здесь мотаю срок.
— Это как? — серьезности на мордашке кицунэ как не бывало, зато ее глаза засияли в предвкушении чего-то необычайно интересного.
«Вот что значит оборотень: ее эмоции менялись с той же скоростью, с которой вирус заражает файлы на девственном харде, ни разу не познавшем Касперского», — подумалось вдруг.
За разговором с кицунэ прошел остаток вечера. Дортуар уже погрузился в сон, когда я услышала шепот. Голос принадлежал тени:
— Спишь?
Как по мне — так это самый идиотский вопрос, на который положительного правдивого ответа в принципе не существует.
— Нет, медленно моргаю, — на ультразвуке ответила я.
— Тогда пойдем на разведку, — воодушевился тень.
Я припомнила, чем не далее как сегодняшним вечером окончился мой променад, хотела ответить решительным отказом, но тень с интонациями заправского шантажиста прошипел:
— Тогда я дождусь, пока ты уснешь, и… в общем, фокус с будильником покажется тебе невинной шалостью.
«А ведь этот зараза может!» — констатировала я, припоминая ежеутреннюю побудку.
— Уговорил, но только недолго, — я потянулась за костылем.
Вот уж не думала, что в первую же ночь буду выгуливать тень по институтским коридорам. Как оказалось в дальнейшем, наши ночные бдения имели самый неожиданный результат. И это с учетом того, что занятия еще даже не начались.
Тень практически растворился в обсидиановой мгле коридора. Я неторопливо переступала, опираясь на костыль и ловя себя на мысли, что в ближайшее время точно не буду мечтать о собаке. Четвероногий друг — это хорошо, но чтобы его безропотно выгуливать, его надо любить, иначе спустя неделю возненавидишь ранние утренние подъемы и необходимость вечером в любую погоду брать в руки поводок и намордник. Поскольку к тени привязанности я не питала, ненавидеть наш совместный «выгул» я начала уже спустя пятнадцать минут.
