— И что же с ней теперь?
— Я не знаю.
— А ты не хочешь снова ее увидеть?
— Думаю, что нет.
— И почему же?
— Прошло слишком много времени. Я уже не тот, что прежде, и она, думаю, тоже изменилась. Падающие звезды всегда красивее, чем те, что сияют веками, потому что, когда они гаснут, то оставляют после себя пустоту, которую ничто не в силах заполнить. Но при этом ни одна упавшая звезда еще не вернулась на небо.
— Откуда ты знаешь?
— Когда-то я был пастухом и спал под открытым небом.
— А что такое пастух?
— Человек, который пасет скот. Там, откуда я прибыл, есть особые животные, которых мы специально разводим, и они дают нам молоко, сыр, шерсть и мясо.
— А, это, наверное, что-то вроде пекари или морских свинок, которые наши женщины откармливают на мясо?
— Да, что-то вроде, только намного больше. Я держал их в горах, и там они паслись, а я ухаживал за ними и охранял.
— Понятно, — кивнула Аяпель. — Я слышала, что очень далеко на западе, по ту сторону гор, живет один могучий народ, который строит дома из камня и владеет стадами животных ростом почти с человека. На этих животных они возят поклажу.
— Как называется этот народ?
— Не знаю.
— У этих людей желтая кожа?
— Желтая? — удивилась она. — Нет, конечно. Я никогда не слышала, чтобы у людей была желтая кожа.
— Они живут около моря?
— Они живут высоко в горах. Очень, очень высоко... Даже выше, чем та гора, на вершине которой обитает Мусо.
— В таком случае, — убежденно заявил канарец, — эта земля никак не может быть ни Сипанго, ни Катаем. Адмирал клялся, что у китайцев желтая кожа.
Всю ночь они держали курс на восток, а к полудню повернули в юго-восточном направлении; когда же темная громада мыса Энганьо осталась далеко за кормой, капитан Моисей Соленый отдал приказ двигаться на юг, намереваясь пересечь кишащий акулами широкий пролив, разделяющий Эспаньолу и остров Боринкен, современный Пуэрто-Рико, а затем решительно устремиться к далеким берегам Твердой Земли.
Корабль, словно пеликан, скользил по недвижному зеркалу теплого зеленого моря, и донья Мариана, уютно устроившись в кормовой каюте, гордо любовалась его веселым бегом, прекрасно отдавая себе отчет, что, если нос корабля так резво рассекает волны, оставляя пенистый след, то лишь благодаря ее огромной любви, способной преодолеть все препятствия, возникающие на пути.
— Это — задача, которой я готова посвятить следующий год жизни, — пообещала она себе. — Я должна найти Сьенфуэгоса к следующему году. Если же я его не найду, то вернусь в Мюнхен, чтобы там воспитать Гаитике цивилизованным человеком.
