— Никто не знает, — просто ответила она. — Мусо пожелал, чтобы это случилось, и это произошло.
Бедолаге Сьенфуэгосу потребовалось несколько минут, чтобы убедиться, что это не глупый розыгрыш, а действительно два разных человека, каким-то непостижимым образом сросшиеся вместе в области груди, что трудно было заметить сразу благодаря длинной просторной тунике, скрывающей тела.
Они двигались с такой синхронностью, что ее можно было бы назвать поистине чудесной; а когда уселись на широкую скамью, покрытую мягкой красной тканью, то проделали это с таким изяществом, как будто были единым существом.
— Мне жаль, — только и смог пробормотать Сьенфуэхгос. — Мне правда очень жаль...
— И почему же тебе жаль? — поинтересовалась Аяпель. — Что мы такие, как есть? Не бери в голову, нас это совершенно не беспокоит.
— Не беспокоит? — изумился канарец.
— Вот скажи: тебя беспокоит, что ты такой чудовищно огромный, рыжий, волосатый и вонючий?
Этот неожиданный вопрос настолько смутил Сьенфуэгоса, что он невольно поднял руку и понюхал подмышку.
— Я не вонючий, — растерянно ответил он. — Сегодня утром я купался в реке.
— Что-то незаметно, — отрезала Аяпель, оказавшаяся довольно-таки агрессивной и бесцеремонной особой. — Воняешь, как ягуар во время гона.
— Сомневаюсь, что тебе когда-нибудь доводилось нюхать ягуара во время гона, — раздраженно проворчал канарец. — Но не хотелось бы тратить время на подобную ерунду. Я не хотел тебя обидеть, просто мне кажется, что очень неудобно так жить.
— Почему же? — спросила Кимари, которой, видимо, потребовалось немало усилий, чтобы решиться высказать свое мнение. — Мы такими родились и никогда не чувствовали себя неудобно.
Сьенфуэгос ничего не ответил, но в памяти у него всплыл давний разговор с одним деревенским слепым на родном острове, который тоже говорил, что вовсе не сожалеет о своей слепоте, поскольку никогда не знал, что такое свет или цвет.
— Я думал, что повидал все чудеса на свете, и вот теперь вижу перед собой величайшее в мире чудо, — произнес он наконец. Затем он медленно встал и подошел к окну, чтобы полюбоваться великолепным закатом, занимающимся над рекой и озером. — Теперь даже ящерицы, оказавшиеся свирепыми кайманами, и трупы, замерзшие во льду, мне кажутся просто нелепой шуткой. Скажите, много ли еще здесь таких, как вы?
— Других таких, как мы, больше нет, — заявила Аяпель. — Никто не помнит другого такого случая. Возможно, именно поэтому нас и назначили хранительницами крови Мусо.
